Помимо этого они без толку пинались, кицунэ рычала и царапалась, а тануки и сам не понял, в какой момент с кожи исчезла песчаная броня. Да и уверенности в том, что оболочка изначально присутствовала, не было.

– Бей её, Гаара, бей! – скандировал Шукаку, едва ли не вываливаясь на площадку и иногда подпрыгивая на месте; тануки быстро решил, за кого болеть.

Не, Шио, конечно, подруга и всё такое…

Но тануки за тануки, и он переживал за Собаку, как за брата названного!

– Не ори мне на ухо! – вторила в ритм висевшая на нём Сейрам в качестве сдеживателя чакры тануки, которая отчаянно и немного обиженно – а как же я?! – резонировала с энергией Гаары. Реакция Шукаку последовала незамедлительно, хотя больше не от слов, а от того, что Хачи сжала его грудную клетку. Парень заткнулся и сдавленно произнёс сквозь зубы:

– Пусти...

– Боишься, задушу? – с любопытством.

– Скорее ребро... сломаешь... – немного сипло.

Когда кольцо рук приобрело необходимый для жизнедеятельности диаметр, парень вздохнул свободней и легче и вновь устремил взгляд на дерущихся. Из-за того, что Шио и Гаара крайне не изящно бухнулись на пол, называть происходящее боем было бы сомнительно. Правда, за круговертью песка и пламени было практически ничего нельзя разобрать, зато эмоциональный фон читался легко, как в открытой книге с крупными иероглифами: и песчинки, и огонь не подчинялись чьей-либо воле, а потому метались, повинуясь настроению хозяев и их же инстинктам.

– Эвон как сцепились... – заметила Сейрам, положив острый подбородок ему на плечо.

– Угу. Жуть, – тануки сощурился, стараясь уловить детали и выражения лиц. – Завидую, блин. Давай, Гаара!

Права Хачи, славно сцепились, почти кусались. Раньше они с Шио тоже так дрались, никогда не желая причинить друг другу настоящей боли. Только вот Шукаку так ни разу и не выиграл, да и Гаара всё равно продует, как бы ни старался.

Ну и ладно. Поболеть-то за него всё равно можно, тем более что за него никто никогда в жизни не болел.

Наконец, после второго полученного удачного удара в челюсть: удачного для Ёко, так как попала, удачного для Гаары, так как всё же по касательной, – Собаку удалось оттолкнуть её назад: он, извернувшись, попытался бить ногой в живот, и, как и ожидалось, кицунэ немедленно отскочила назад. Точнее отлетела – бок он всё же задел.

Тануки вскочил на ноги и поморщился от боли. Наверное, не сильной, но оглушающей того, кто впервые её испытал лишь несколько дней назад. У него ныло всё тело от непривычной нагрузки, и кровоподтёки, которые чуть позже превратятся в синяки и ссадины, появлялись в самых неожиданных местах, но всё же сражаться так Гааре нравилось гораздо больше, чем когда он механически отправлял не во врага и не в противника, но в жертву сыпучую смерть. А сейчас и дышалось легче, словно ему наконец дали использовать кислород в полной мере, и собственная кровь поступала в каждую клеточку тела вместе с чакрой, оживляя, грея.

– Что, нравится? – спросила Шио, одним слитным движением подбирая своё оружие, возле которого так удачно приземлилась. Парень, молча вытерев кровь с разбитой губы, незаметно тронул невидимую трещинку языком.

Солёная.

Ослабить защиту, чтобы увеличить мощь и площадь атаки?

Неплохая идея, особенно если учесть его состояние и возникшую теперь способность мог силой воли лишить собственную защиту её нерушимости. И, пожалуй, Собаку осознавал, что это в некотором роде самоубийство.

Ёко взяла сабли в одну руку «вилкой», держа один эфес между согнутым мизинцем и безымянным пальцем, а другой – между средним и указательным; как при этом мечи не упали под собственным весом – загадка, но Гаара грешил на чакру. Девушка широко размахнулась, и с лезвий сорвались две яркие горизонтальные полосы. Атака разбилась о песочную стену, которая, поменяв форму, бесхитростно устремилась к Шио.

– Ах, ты ж!..

Резко стало не до того, поэтому ругательство пришлось опустить; кладя руку на сердце, не ожидала. Крепко ухватив лезвие одной сабли зубами, кицунэ сиганула к перилам, вторым мечом отводя обогнавшие основную массу песчинки.

Импровизация выходила грязной и ненадёжной. Ёко шумно приземлилась на поручень прямо перед Темари. Взгляд куноичи отдавал зеленью, удивлением и слегка стеклом, а лицо походило на слишком смуглую маску театра Но*. Наверное, её шокировало поведение Гаары с начала боя и до нынешнего момента, а может, старшая Собаку успела понять, что уже потеряла драгоценную секунду, чтобы уйти с линии атаки. Шио стиснула зубы: печать, которую она сама себе поставила, пошла трещинами в самый неудобный момент. Приходилось надеяться лишь на то, что инстинкты возьмут в Гааре вверх. Если же нет – то скверно. Очень скверно. Ей-то, конечно, ничего, не помрёт небось, даже ещё побегает тут с Собаку, но смерти дочери Четвёртого Казекаге она не желала, так как просто не была с ней знакома.

Но никого нет для хвостатого дороже брата и сестры. Главный механизм тела – близость, привязанности, эмоции! Над ней и Темари нависла тень, и куноичи Суны шагнула назад к стене, зажмурившись. Вот и смерть…

Нависла и застыла в самый последний момент. Замерла!

Кицунэ просияла. Три широких шага по тонкой перекладине, прыжок, и Ёко в развороте с ноги и клинка – того, что в руке – метнула в Гаару четыре пылающие сферы, концентрируя жар в центре. Песок бросился наперерез, так как контроля Собаку пока ещё не хватало, и Шио распласталась в зверином прыжке вслед за ним.