Особенно Феодора радовалась тому, что на “Клеопатре”, по ее особенному пожеланию, гребли свободные люди, а не каторжники. Орест говорил ей, что в бою свободные гребцы полезнее всего, хотя в них большой недостаток: это очень тяжелый труд.

Нотарасы сидели на палубе под навесом и наслаждались солнечным днем и приветливым морем. Казалось, этот день позаимствован из древнего безмятежного прошлого. Патрикий приказал принести вина, и они пили и смеялись; пили здоровье хозяев, и супруги были счастливы.

Как вдруг на горизонте показался белый парус – предостерегающий крик матроса всполошил всех: веселье тут же сменилось испугом. Феодора, схватив дочь, попятилась назад, к мосткам, – хотя они были далеко от берега.

Но испуг продлился недолго: это оказался византийский дромон, длинный боевой корабль, - корабль императорского флота! А вскоре его узнали, и послышались крики радости.

– Флатанелос! Наш герой возвратился целым и невредимым! Слава небесам!

Комес вернулся!..

Феодора не знала, радоваться или ужасаться: но поняла, что скоро ее тревоги разрешатся. Дромон, на борту которого было вырезано название – “Константин Победоносный”, остановился напротив “Клеопатры”. Он поприветствовал “Клеопатру” огненным салютом: все ахнули, но тут же захлопали искусству комеса, который сейчас был и кентархом.

А потом с корабля…. нет, не спустили шлюпку: Леонард Флатанелос, одетый в легкое шелковое платье, сам стрелой бросился в воду и быстро подплыл к хеландии.

Он взобрался на борт под восторженное аханье и смех. Одежда облепила его могучую статную фигуру; он улыбался и махал всем рукой.

Увидев Феодору, комес низко поклонился, прижав руку к сердцу; хозяйка невольно закраснелась.

– Как я счастлив видеть вас! И счастлив, что мое прибытие совпало с вашим праздником! – сказал Леонард Флатанелос.

Его тут же усадили за стол, налили вина; его наперебой расспрашивали, а комес только смеялся и отмахивался от вопросов.

– Порадуйтесь за империю – а докладывать я буду только государю. Потом и вы все услышите, - сказал он.

И впервые за улыбкой героя Феодоре почудилась боль, натужность; такая же натужность сквозила и в гостеприимстве Фомы. Бедняга! Ему придется терпеть всю прогулку!

Вскоре, однако, хозяина закружили и заняли другие гости, а комеса оставили в покое: и Феодора смогла уединиться с ним. У нее на руках была дочь, но это не мешало им говорить.

– Что вы мне скажете?
– сурово вопросила московитка.

Флатанелос опустил глаза.

– Это долгий разговор, и он не предназначен для чужих ушей. И ваш муж скоро вернется, - ответил комес.

Феодора заставила себя перемолчать - а потом улыбнуться.

– Мы всей семьей хотели учиться плавать… я сейчас, глядя на вас, пожелала, чтобы вы стали нашим учителем!

Флатанелос засмеялся.

– Я бы с радостью согласился, но патрикию это не понравится.

После долгого молчания он тихо прибавил:

– Я знаю, неприлично говорить такое замужней женщине… но вы стали еще прекраснее, чем были, госпожа Нотарас. Материнство идет вам на пользу.

– Материнство всегда на пользу, если рожаешь от любимого человека, - весело ответила Феодора.

Тут оба поняли, как далеко зашли, - и запнулись, смутились.

Феодора сказала:

– Мне… или вам нужно сейчас уйти. Но потом мы обязательно должны поговорить!

Комес кивнул очень серьезно.

– Как можно скорее.

* На острове Лесбос.

========== Глава 50 ==========

До самого конца прогулки муж не говорил с Феодорой и избегал ее; Вард был с нянькой, а хозяйка сидела на палубе и мрачно покачивала дочь. Праздник был безнадежно испорчен.

Комес распрощался с патрикием спустя небольшое время: “Константин Победоносный” плыл за “Клеопатрой” след в след, и герой вернулся на свой дромон таким же образом, каким покинул его. Конечно, с Феодорой он больше не заговорил – и даже не переглянулся.

Когда они сошли на берег – и остались одни, не считая собственной прислуги и охраны, - патрикий тут же сорвался на крик:

– Это он за тобой ухаживает? Я так и знал, все это время!..

Феодора отшатнулась, прижимая к себе дочку, которая испугалась и заплакала; такого она не ожидала даже от мужа, не отличавшегося стойкостью. Но ведь она знала, что патрикий очень чувствителен и по-женски несдержан…

Жена сухо сказала:

– Сейчас же перестань! Ты позоришь нас обоих перед слугами – и ты ошибаешься!