Наконец она обессилела и затихла, свернувшись калачиком.

Мелькнула мысль о младшем сыне, Александре, а потом и о Фоме; Феодора вяло перевернулась на бок, найдя взглядом Магдалину. Итальянка чем-то занималась с ее младенцем: наверное, накормила его. Александра уже прикармливали пищей взрослых.

Феодора опять свернулась, закутавшись в плащ, и попыталась заснуть; как вдруг услышала шаги.

Шел Леонард, и он был не один. С ним было двое мужчин, Артемидор и неизвестный Феодоре матрос; и еще…

Феодора вскочила и бросилась к своей царице. Феофано с радостным воплем схватила ее и закружила, а потом крепко поцеловала в губы. Им сейчас не было дела ни до каких приличий. Их спутникам, видимо, - тоже; все мужчины счастливо улыбались.

– Марк! – ахнула Феодора, оторвавшись от подруги.

Лаконец засмеялся и, выхватив московитку из рук Феофано, подбросил ее высоко в воздух; а потом бережно поставил на ноги и обнял.

– Это чудо, что мы все живы, - сказал он.

Феодора с нежностью поцеловала его, уколовшись его бородой.

Потом посмотрела на Феофано. Та теперь была очень серьезна, совсем как Леонард, и стояла скрестив руки на груди.

Феодора медленно приблизилась, засматривая ей в лицо.

– Фома?.. – спросила она.

Феофано качнула головой.

– Мы не нашли его, - ответила царица. – Мы с Марком выплыли со стороны северной оконечности Прота, севернее вас, и сразу же начали искать остальных; но не обнаружили никаких следов моего брата. А потом столкнулись с комесом.

– Он может быть жив, - сказал Леонард после общего долгого молчания.

Феодора закусила губу.

– Не нужно, Леонард… только не лгите!

К глазам опять подступили слезы, слезы горя… но не было ли это горе и облегчением?

“Но ведь Фома вправду может быть жив, как и каторжники! Они не могли утонуть все! Сейчас уже совсем ночь, никакого огня не хватит осмотреть весь остров… И вокруг еще восемь островов, где столько заливов, ущелий, где кипарисовые рощи!”

– Уж не укрылся ли Фома в монастыре? – пробормотала она с усмешкой. – Он временами бывал так богомолен…

– Мы спрашивали в монастыре, - сказал комес серьезно. – Монахи нам сказали, что у них никто не просил приюта.

“А правду ли сказали?”

Феодора, чтобы отвлечься от таких мыслей, посмотрела на Феофано.

– Идите поешьте, там в котелке осталась похлебка… и сухари.

Феофано погладила ее по щеке.

– Спасибо, дорогая, мы уже поужинали. Сейчас пойдем спать.

Она сделала знак Марку, и они ушли вдвоем; и Феодора увидела, что осталась с комесом наедине. Артемидор и другой спутник Леонарда Флатанелоса говорили в стороне о чем-то своем.

– Леонард, давайте отойдем от них, - попросила московитка. – Я хочу сейчас посидеть с вами!

Комес взглянул на нее как-то непонятно – непонятным и жарким взглядом.

– Идемте.

Он приобнял Феодору за плечи, и они отошли подальше, за скалы. Они сели на песок и долго молчали.

– Леонард, вы ждали кораблей сегодня? – наконец нарушила молчание московитка.

– Да, - ответил он. – Но их могло задержать что угодно… Может быть, пережидали шторм.

– Может быть, - согласилась Феодора.

Разговор опять прервался.

– А если не дождетесь? Мы спасемся отсюда?

– Попытаемся всеми силами, - ответил Леонард. – Надежда всегда есть, дорогая.

Феодора прижалась к его плечу; они взялись за руки. Комес стал поглаживать ее пальцы, потом ладонь; Феодора ощутила жар, разгорающийся на щеках и в кончиках грудей. Она вдруг быстро отодвинулась от критянина и показала наверх, на огоньки монастыря, прославленного своими суровыми порядками и неприступностью, – со стороны моря скалы обрывались отвесно.

– Мне кажется, что мой муж сейчас наблюдает за нами оттуда, - сказала она.

Комес нахмурился.

– Что за мысли! Оттуда ничего не разглядеть на берегу!

Феодора покачала головой; она вдруг начала смеяться.

– Вы не понимаете, Леонард… Все вокруг думают, что мы с вами любовники, или ждут этого от нас… ваша команда, мои слуги, мои русские люди… даже мой муж ждет этого от нас, и он больше всех! Мне кажется, - она икнула от смеха, - что Фома мог притвориться мертвым, только чтобы посмотреть, что мы станем без него делать!