– Мать, отец, нам больше нельзя так жить, - сказал он молодым - когда на другое утро все собрались за столом, за которым доедали остатки от пиршества. – Мы ведь не рабы больше – и никогда уже рабами не будем! Так пойдем, объявим о себе государю! Я…

Он остановился, как будто пораженный неожиданной мыслью, - его серые глаза засияли; и Микитка закончил:

– Я попрошусь в евнухи к Константину!

“Обещаю, что ты войдешь в покои императора… станешь большим человеком… а я не забываю своих обещаний”, - прозвучал в его голове голос Феофано.

Евдокия Хрисанфовна побледнела от таких слов; встала, хотя муж удерживал ее:

– Микитушка, что ты говоришь?

Микитка тряхнул русыми кудрями и встал тоже.

– А что тут такого? Здесь евнухи большие люди… вы сами разве не видели? – сказал он, кивнув на окно караульной, в сторону дворца, где еще совсем недавно красовалась на колу голова постельничего Луки.

– Нынешний император знает, что мы не таковы, как тот разбойник! – закончил Микитка, стукнув ладонью по столу, покрытому старой льняной скатеркой.- Меня бы еще Иоанн к себе приблизил, если бы не он!

Ярослав Игоревич посмотрел на жену.

– А ведь он хорошо сказал, Дуня, - произнес начальник этериотов, погладив бороду. – Пусть попытает себя! Если сумеет, всех нас обелит!

Евдокия Хрисанфовна взглянула на Микитку.

– Попробуй, сынок, - сказала она.

Так Феодора снова встретилась в Большом дворце с Микиткой.

* Ориг. “”.

========== Глава 38 ==========

Феодора как раз сидела у одной из придворных женщин, приближенных императрицы, и хвасталась своим сыном – а та восторгалась, казалось, неподдельно. И в самом деле: Вард был крепкий и красивый ребенок, самые красивые дети зачастую получались от смешения разных кровей.

Потом Феодора раскланялась с гречанкой и, взяв свое сокровище, покинула комнату, намереваясь вернуться в спальню. А когда она очутилась в коридоре с позолоченными стенами, в которых высветилось ее преображенное в золоте лицо, - ее и сына, - ей показалось, что она опять очутилась в своем прошлом.

По коридору шел юноша-скопец… нет, не мальчик: теперь уже юноша, который очень возмужал за протекший год, несмотря на свое увечье.

Феодора прижала к себе Варда и твердо окликнула Микитку.

Нет: она не станет прятать глаза – вернулся же во дворец он, Микитка, и вернулся, несомненно, своею волей!

Феодора подошла к юноше, улыбаясь, - а темные глаза ее недобро блестели.

– Здравствуй, Никита, - сказала она. – Какими судьбами ты здесь?

Микитка поднял голову – серые глаза взглянули в карие. Он не улыбнулся, не усмехнулся: еще бы он посмел усмехнуться!

– Это твой сын? – спросил евнух.

– Мой, - подтвердила Феодора, погладив щечку ребенка.

Тут Микитка улыбнулся – слабо, как улыбаются люди, скрывая от всех большое домашнее горе.

– У наших тоже скоро будут дети… принимать некому. И голодно. Как бы не померли, - серьезно сказал он.

Феодора нахмурилась.

– Зачем ты здесь? И как сюда попал? – уже требовательно спросила она.

– Вместе со стражниками, - тяжело вздохнув, ответил евнух. – Я ведь живу у русских дружинников Константина, которые здесь смолоду служат. Пришел сам на службу проситься.

Феодора несколько мгновений раздумывала, едва дыша от волнения… она начинала кое-что понимать, что-то большое и страшное… а потом сказала Микитке:

– Стой здесь! Я сейчас вернусь.

Юноша кивнул. Он прислонился к холодному золоту стены, скрестив руки на груди.

Пока Феодоры не было, Микитка успел подумать: не унести ли ему ноги, и раздумать. Он все-таки верил этой женщине, хотя она и стала женой греческого патрикия!

Спустя довольно долгое время Феодора вышла одна и остановилась, поправив низко спущенный узел волос, переплетенный косами. На ней было легкое греческое нижнее платье без рукавов, хитон… а сверху длинное распашное платье с рукавами, вроде летника. Еще полноватую талию перетягивал золотой пояс из звеньев, в каждом из которых переливалась крупная жемчужина.

Ишь как нарядилась – не иначе, собралась к очень высокому греческому господину, и господину светскому! Микитка сам не заметил, как научился рассматривать женские и мужские наряды и понимать их значение: это умели женщины и евнухи.

Феодора напряженно улыбнулась юноше и коснулась его плеча горячей рукой.

– Идем со мной.

Микитка замер.

– Куда?

– К василевсу, - ответила Феодора. – Быстро! Я представлю тебя и попрошу за тебя… только государь не любит многословия, и ждать не любит: он военный человек…