маленьким мальчиком, чуть старше меня, на плечи которого взвалили целую империю и

все её проблемы.

Возможно, Антон недооценивает Валко. Он не мог знать его хорошо, ведь росли они

порознь. Наверное, то, что нужно было императору – это верный друг, которого у него

никогда не было.

– Я понимаю Вас больше, чем Вы думаете, - ответила я. – Мне тоже пришлось занять моё

место, пережив чью-то смерть.

Когда эти слова слетели с моих губ, я поняла, что сказала, а глаза расширились от

удивления. Я не могла поверить, что призналась в этом. Я посмотрела на чёрную ленту на

запястье. Чувства ли это императора, которые распустили мой язык или я просто поняла, что могу разделить с кем-то хотя бы часть той боли, которую пережила.

– В том, что Изольда не защитила мою мать, нет твоей вины, - сказал Валко.

– Я не о ней. В монастыре всполохнул огонь, - я продолжала говорить, несмотря на то, что

что-то внутри подсказывало, что этого лучше делать не стоит. – И я его разожгла. Это был

несчастный случай, но от этого моя вина не слабеет. Так что многие Прорицательницы

были бы живы, если бы я была более послушной.

Укротить себя. Быть скромной, но уверенной. Я зарыла руки в мою ночную рубаху.

– Вы пригрели Имперскую Прорицательницу с запятнанной репутацией, вместо чистой

девушки.

Меня окатило волной стыда: от ушей и прямо до шеи. Я хотела спрятать это, но никак не

могла отвести взгляда от Валко. Я тщетно пыталась отыскать на его лице хотя бы намёк

на потрясение или отвращение. Я хотела найти в себе хотя бы намёки на упрёк с его

стороны, проявлявшийся в губах, глазах, стиснутых зубах или урчания в животе. Но нет –

стыд был моим собственным. Он стал исчезать по мере того, как сердце Валко снова

приобретало обычный ритм. Его грудь поднималась, когда он вдохнул достаточно

воздуха. Он успокаивался.

– Знаешь, что сказал мне отец перед тем, как отправить из замка навсегда? – он смотрел на

меня несколько мгновений. О чём он думал?

Я нахмурилась и покачала головой.

– Возвращайся императором или не возвращайся вообще, - Валко снизил голос, будто

пародируя угрожающий тон императора Айзеа, после чего удрученно усмехнулся. – Я

уверен: отец сделал это для того, чтобы я поддерживал в себе желание вернуться в Торчев

со всем величием, будучи готовым стать императором, потомком династии. Но, тогда я

думал, что так он хотел показать, что в моей жизни нет места неудаче.

– Это ужасно, - пробормотала я, хоть моя тревога и смешивалась с жалостью к нему. Он

говорил это только для того, чтобы отдалиться от моей исповеди?

– Слава Богам, у меня была и мать, - продолжал он, мягко, с нежностью улыбаясь. – Она

дала мне более обнадёживающее напутствие: живи, не оглядываясь слишком далеко назад

или заглядывая слишком далеко вперёд, - он вздохнул. – Как видишь, не следую ни тому, ни другому совету. Как и ты, прошлое заставляет меня бояться, а насчёт будущего

сомнений у меня слишком много. Иногда мне даже думается, что я проживу жизнь, так и

не достигнув собственной судьбы, - он приблизился, будто пытаясь удержать мой взгляд в

ловушке. Он продолжал со всем тем пылом, который хотел до меня донести. – Сюда нас

привела кровь невиновных людей. Но, как думаешь, мы совершили худшее в их жизни

преступление? Может, они были просто недостойны тех мест, на которых сейчас стоим

мы? Может, нам лучше думать о сегодняшнем дне и жить сегодняшним днём?

Он положил руку мне на плечо, обнадеживающе и только слегка сжав его. Мне стало так

уютно, будто кто-то накрыл меня тёплым одеялом.

– То, что произошло в монастыре, печально. Но я не сожалею о том, что здесь оказалась

именно ты, Соня. И я не хотел бы, чтобы на твоём месте был кто-то другой.

Я смотрела на него удивлённо. На его лицо падал свет, придавая его серебряным глазам

особую красоту, глубину, которой я раньше я заметить не могла. Я сглотнула, пытаясь

сдержать слёзы. Хотелось открыть рот и поблагодарить императора, но я не знала, что