каким рвением он впился в мои губы, будто душило меня. Я обвила руки вокруг его шеи, касаясь пальцами горячей кожи. Его руки скользнули по моей рубашке, в поисках талии.

В его ауре вспыхнуло какое-то тёмное, до этого неведомое мне чувство. Его тело дрожало

и я, не зная почему, дрожала вместе с ним. Я целовала его, становясь менее сдержанной, освобождаясь от оков, потакая лишь той тяге друг к другу, которая так внезапно

вспыхнула в наших телах. Это было слишком прекрасно, чтобы останавливать себя, чтобы

стыдить себя, чтобы корить себя, чтобы вспомнить о том, что такое «пристойно». Я с

головой окунулась в Валко. Только на мгновения я вспомнила, кто я. Но, может, стоило

принять себя? Возможно, такую себя, раскрепощённую, я подавляла в себе слишком

долго.

Что-то в моей голове застучало трижды. Я пыталась не обращать внимания, но они

возвращались. Тройное постукивание и молчание. Три постукивания и молчание.

Это был знак, который я кому-то должна была подать.

Но зачем?

Валко не прерывал поцелуя. И я этого не хотела. Что-то во мне стало разрушаться. И

почему-то я боялась, что это произойдёт. Я никогда не думала о разрушении, когда меня

накрывала волна подобных диких чувств. Я больше не хотела бороться за то, чтобы быть

такой, какой меня создала природа.

Тройное постукивание.

Я схватила Валко за затылок, становясь к нему ещё ближе.

Стук, стук, стук.

Он взял меня за талию и резко перекинул на себя. В этом безумии я чувствовала себя

свободной. Здесь я свободна от преследований. Здесь я свободна от империи.

Стук, стук, стук.

Но Валко и есть империя. Он принимал законы; законы, которые ставят владение

прорицательницами в рамки закона. Законы, которые заставили моих родителей отдать

меня, заставили меня лишиться всего, кроме какого-то несчастного кусочка меня, который

никто не сможет отобрать.

Быстрое шипение смешалось с назойливым звуком свистка. Мои глаза распахнулись.

Самовар закипел.

Я снова напряглась, отстранившись от Валко. Мои губы горели, а желудок болел слишком

сильно. Трижды постучать в дверь Антона. Я чувствовала, как всё внутри скручивается от

боли.

Я не могла утонуть в этих чувствах к Валко. Даже сейчас, когда у меня появился

настолько чёткий шанс убежать от моей реальности, а желание было настолько сильным, что всё тело дрожало. Как я могла потерять себя? Как я могла оказаться очернённой

настолько? Ведь не так давно из-за своего рвения спасти крестьян, я сожгла монастырь и

Прорицательниц.

– Спасибо, благословленный Богами император, - сказала я, осторожно поднимаясь на

ноги. Его волосы растрепались, от чего он казался настоящим мальчишкой. И, наверное, мне просто хотелось утешить одинокого мальчишку. – Желаю Вам счастья в вашем браке.

– Соня, не уходи, - он сел на подушках. Его взгляд блуждал по комнате, пока он не

заметил самовар. – Выпей со мной чаю.

– Завтра мне нужно будет вставать рано, – я покачала головой. – Мне нужно хорошо

высыпаться, чтобы служить Вам. Я не могу относиться к своему долгу безответственно.

– Только одна чашка!

– Спокойной ночи, - я быстро присела, затем выбежала из комнаты, слыша, как вслед он

кричал мне «подожди!».

Я бежала вдоль коридора, пытаясь как можно плотнее закрыться халатом. Слёзы

наворачивались на глаза. Мне удалось остановиться только когда я добежала до своей

двери. Но, всё же, я оглянулась на дверь Антона. Я прижалась к двери. А ладонью – к

резьбе. Сколько он ждал? Сколько Валко держал меня в объятьях?

Я постучала в дверь трижды т как же удивилась, когда дверь тут же открылась. Антон всё

ещё не снял сапоги, хоть его рубашка казалась более мятой, а волосы – слишком

растрёпанными.

– Ты уже должен спать, - не ожидая увидеть его, пробормотала я. Это лучше, чем

рассказать, какая я слабохарактерная глупышка, со слабым сердцем и абсолютно

непотребным даром Прорицательницы.