Коснувшись губами ее груди, мужчина начал языком играть с ее чувственными сосками, а потом прочертив дорожку из влажных поцелуев по ее животу, ухватил девушку за бедра притянув ее к себе. Он вошел в нее медленно, проникая в самую глубь ее женственности, утопая в ней. Она вцепилась ногтями в его плечи, издав мучительный крик. В ее глазах в этот момент отразилась боль, приправленная первобытным страхом, и девушка инстинктивно попыталась отстраниться, но Клиган прижал ее к себе, замерев внутри. Это было ни с чем несравнимое ощущение, заставившее его прорычать, склонившись над ее ухом. Но вскоре боль отступила, и Санса покорно обмякла в его руках, предоставляя ему полную свободу действий. Она двигалась, только когда двигался он, инстинктивно подчиняясь его ритму. Их тела сливались с все большей силой, это слияние становилось почти болезненной зависимостью, заставляя каждого желать большего, пока, наконец, они не достигли своего пика, со стоном рухнув на простыни.

И вновь в их мир, наполненный приятным послевкусием страстных ласк, ворвалась реальность. Она вступала в свои права исподволь, проявляясь сначала в постепенно успокаивающемся пульсе, затем в перемещении тела Сандора на постель рядом с ней.

Воцарилась глубокая тишина, ночная тьма сгустилась. Понемногу факт случившегося стал обозначаться, разрывая покров страсти. Санса лежала на спине, неподвижно и скованно, пытаясь совладать со своими ощущениями, смирить бушующий разум и бьющееся сердце. В это мгновение сильная рука Клигана притянула ее к себе, уложив голову девушки на свое плечо.

И вновь между ними повисла тишина, но это было уже не то гнетущее, неловкое молчание, преследовавшее их раньше, это была тишина, в которой двое влюбленных могли без слов читать души друг друга, предаваясь манящей близости. Час постепенно сменялся часом, ночь окончательно вступила в свои права, бросая в окно слабый лунный свет.

— Сандор! — тихо прошептала Санса, приподняв свою прекрасную головку.

— Что? — еще тише отозвался мужчина, находившийся уже на пороге сна.

— С тех пор, как мы уехали из Королевской Гавани, мне не дает покоя одна мысль…

— Какая?

— Даарио… — тихо отозвалась она, вглядываясь в лицо мужчины. Одного звука его имени было достаточно, чтобы Клиган обратился в каменную глыбу, пальцы, до этого рисовавшие причудливые узоры на ее спине замерли в напряженном ожидании, которое девушка почувствовала каждой клеточкой своего тела.

— И что ты хочешь от меня услышать?! — практически прорычал он, пытаясь совладать с приступом ревности, захлестнувшим его с головой. Возможно, это было и глупо — ревновать к покойнику, но одна лишь мысль о том, что сейчас на его месте мог быть другой мужчина, заставляла Клигана клокотать, как извергающийся вулкан.

— Я хочу, чтобы ты мне сказал, что он погиб не от твоей руки! — тихо отозвалась она, устраивая руку на его груди, будто желая услышать голос сердца.

— Нет, это не я, — со вздохом ответил Сандор.

А что, собственно, он мог ей сказать?! Правду? Но зачем нужна была такая правда, которая не несла с собой ничего, кроме боли. Раньше он говорил правду, потому что для него не имели значения чувства собеседников, теперь же все обстояло иначе. Теперь он, как никогда, понимал тех, кто спасался за покрывалом лжи, желая оградить близких от жестокой реальности. Да, это он убил Даарио Нахариса. Убил не случайно и не в порыве злости, ибо то была добровольная битва мужчин, решивших сразиться за руку и сердце любимой женщины. Приняв этот вызов, никто из них не уже не мог, да и не хотел поворачивать назад. В их руках была чаша жизни и смерти — победа одного неизменно бы повлекла за собой смерть другого, а Клиган хотел жить, жить ради этого момента, ради мимолетного взгляда, ради нежного прикосновения. Он выбрал жизнь, а потому обрек другого на смерть. Эгоизм? Но разве Даарио, бросивший ему вызов, поступил бы иначе? Разве осудил бы его поступок любой другой мужчина, получивший от дамы сердца надежду на близость? Это был честный бой, честная победа, но он никак не решался в ней сознаться. Когда-нибудь он найдет в себе силы сделать это, а она, возможно, найдет в себе силы его простить, но не сейчас. Сейчас эта правда принесет лишь новую боль каждому из них, а потому ей лучше оставаться запертой в чертогах его памяти до тех пор, пока Боги не решат, чтобы она вышла наружу.

Санса ничего ему не ответила, лишь сильнее прильнула к его груди, запечатлев на ней скользящий поцелуй. Это были те слова, которые она желала услышать, а потому ни на миг не усомнилась в их искренности, ибо любой человек видит в любимых лишь то, что желает видеть, не замечая остального. Любовь была слепа и глуха, зато взамен дарила приятную негу и покой, которые девушка даже не рассчитывала испытать.

Уснули они после полуночи, когда в их сердцах затух огонь страсти, сжигавший их души несколько часов назад. Сандор крепко сжимал девушку в объятиях, прижимая к груди, как самую большую драгоценность, предвкушая приятное пробуждение, ибо каждый из них впервые проснется в объятиях любимого человека.

========== Последняя битва ==========

Кровавый рассвет залил небеса, символизируя начало нового дня. Для одних он принес надежду, для других стал вестником наступления новой эпохи, но для бойцов, выстроившихся у высоких крепостных стен Винтерфелла, он означал лишь одно – приближение непобедимого воинства Белых Ходоков и восставших упырей, холодной поступью шествующего по землям Севера, сеющего кровопролитие и пожинающего смерть.

Мрачный дух обреченности, сковывающий души первобытным страхом перед неизвестностью, вместе с ветром разносился меж рядами воинов, и никакая ободряющая речь предводителей не могла изменить сложившуюся ситуацию. Никто не знал, с каким злом им предстоит столкнуться в этой битве, и лишь древние сказания, передаваемые из уст в уста, проливали каплю света на мрак нескончаемой ночи. Наполненные суевериями сердца, предчувствуя скорую погибель, в любую секунду готовы были выскочить из груди, и только непоколебимое осознание того, что бегство лишь отсрочит неминуемую гибель, не принеся спасения, удерживало людей вместе, не давая впадать в панику.

В предрассветный час, простившись со своей возлюбленной, полный сомнений, Сандор спустился во внутренний двор. Ледяной ветер, поднявший с земли мириады острых, как лезвия бритвы снежинок, закружил их в воздушном водовороте, ударив в лицо.

– «Отрезвляющая пощечина после пьянящей ночи! Нечего было расслабляться, не по твою собачью душу рождаются благородные леди», – подумал мужчина, но тут же вспомнил наполненные любовью слова Пташки, которые медом разливались по его душе.

Когда он уже стоял на пороге, готовы навсегда покинуть теплую опочивальню Сансы, девушка ухватила его за мозолистую ладонь, заставив пообещать, что не смотря ни на что, они еще встретятся в этом мире, ну а если нет… не велика беда, пройдя эфемерную границу, отделяющую мертвых от живых, он все равно ее найдет, ибо тех, кого повенчала такая выстраданная любовь, не способен разлучить даже Неведомый. Не раз побывав в бою, Сандор знал, что невозможно убежать от неизбежности, ибо в глазах смерти все равны. Она забирает и королей, и простых крестьян, и праведников и грешников. В конце пути всех ждала одна и та же ночь, только длина этого маршрута у всех отличалась.