Она слабо шевельнула руками, и из мёрзлой земли, как раз между присыпанными белыми электрическими искрами лисами и детьми, увлекая за собой камни, глину и комья бурой травы, медленно и величаво вылупилась голова голема.

– Как не знать, - хмыкнул андроид, прикидывая в уме размеры разбуженного Аей создания.
– На сегодня метров шестьдесят будет по вертикали, и всё моё.

Он поднял глаза и увидел, как голова великана, кряхтя и качая ближайшие постройки, моргает подслеповатыми глазками и вынимает из земли каменную руку.

– Зачем это всё?
– печально покачал головой уже знакомый монах.
– Это пустое.

Он ступил перед лисами и похлопал великана по вывернутому из земли могучему плечу - этакой бесстрашной козявкой.

– Мммм...
– гулко замычал голем, поворачивая к нему каменное лицо.

– Яму потом за собой засыпь, - тихо сказал монах и, развернувшись, пошёл прочь.

Всё так же медленно и так же величественно голем поднял свою высунутую из земли руку и пошевелил пальцами, наблюдая, как на припорошенную снегом землю с них осыпаются песок, камешки и живые полёвки.

– Ммм...
– снова промычал он, после чего осторожно, как только мог, подгрёб под себя бурозём вперемешку со снегом и застыл.

– Пойдём?
– спросил в наступившей тишине Мэтт.

53. 2331 год. Бенжи.

Здесь, в монастыре, Бенжи вовсе не чувствовал себя ни гостем, ни изгоем.

Наверное, точно так же, как им не чувствовал бы себя купленный по случаю и привезённый в дом любой другой электронный агрегат. По прошествии стольких лет он, конечно же, имел некоторое представление о людях, чувствах и интеграции в коллектив, но, по большому счёту, ему было всё равно.

Пока люди занимались своим, человеческим, он от нечего делать сосредоточился на проявлениях эволюционной самоорганизации на примере монастыря и его обитателей.

Когда-то давным-давно, ещё сидя в тесном машинном отделении материнского челнока, он долго размышлял об эволюции и пришёл к выводу, что, в сущности, эволюция состоит из бесконечной последовательности сложных синергетических процессов: будь то формирование элементарных частиц, образование живой протоклетки или рождение всё новых и новых каналов передачи информации.

Все эти спонтанные переходы открытых неравновесных систем от простых и неупорядоченных к сложным и упорядоченным в конце концов уложились в его системнике в незатейливую теорию о неоднородной асимметрии природных процессов, которая состояла в постулируемом неравноправии процессов разрушения систем и антагонистичных им процессов самоорганизации в пользу последних.

Все процессы самоорганизации, думал Бенжи, имеют общий, универсальный алгоритм: в точности так же само, как разрушение всегда стремится к равновесию и выравниванию тех или иных потенциалов, самоорганизация нуждается в их создании.

Гомпа не была исключением: захудалая коммуна, эдакая идейная община из пятидесяти не до конца понимающих друг друга человек, собственностью и ресурсами которой были два гектара суровой гористой местности, она представляла собой обычную неравновесную систему третьего и далеко не последнего порядка.

Бенжи долго не мог определиться с параметрами упорядоченности, но в итоге вышло так, что соотношением, связывающим огромное количество протекающих в монастыре микропроцессов, как ни странно, оказалась положительная обратная связь, - другими словами, то самое, недополученное и недоданное людьми друг другу понимание.

***

Пришедшего звали лама Сэсэн.

– Сэсэн, - сказал он после того, как Бенжи открыл двери, и чисто по-европейски протянул для приветствия похожую на птичью лапку сморщенную старческую ручку.

– Что?
– не понял Бенжи, пожимая протянутую ладонь.

– Имя такое, Сэсэн, - слабо усмехнулся старик и кивнул Ае: - Надеюсь, вы терпимы к старым дуракам вроде меня?

– Терпимость - весьма противоречивое понятие, - сказал вместо неё Бенжи, закрывая дверь.
– Хотя, как по мне, непротиворечивых понятий в принципе не бывает.

Старик огляделся и опустился на лежащую у стены затёртую плюшевую подушку.

– Кхм... У меня такое ощущение, словно я пришёл разговаривать с Богом, - сказал он.

Бенжи молча прошёл мимо него и пристроился за Аиной спиной у окна.

– С Богом, в которого, собственно говоря, никогда не верил, - снова заговорил гость, и голос его предательски дрогнул.
– И я даже не знаю, зачем.

Он закрыл глаза, уронил голову и целых полминуты просидел так, прислушиваясь к чему-то, происходящему у него внутри.