– - Там дверь четыре пальца - ты её лбом прошибёшь или орудие у тебя есть?
– зло цыкнул Джиран в сторону бандеровца.
– Ну?

Последние слова Джирана адресовались уже Оксане. Чёрные раскосые глаза татарина как два дула опять упёрлись ей в лицо. Анохин - счетовод на Первомайском прииске, в котором Джиран угадал ту самую тыловую крысу, благодаря которой он три года не разгибался в глубоких штольнях, откроет дверь только Оксане. В летах, лет под пятьдесят уже - он уже два или три раза зазывал её к себе домой, загадочно улыбаясь себе в седые усы. Если б захотел, то конечно бы заставил - она поселенка, а он счетовод, видное в посёлке лицо, как бывший офицер с участковым дружбу водит. Но хотел счетовод "по-хорошему", только зазывал, не пытаясь прижать где-нибудь в полутёмном коридоре, она бы и отбиваться права не имела. А так счетовод её в любое время в дом пустит. На этом и строился весь тонкий расчёт татарина, - постучи в дверь, мол, сама пришла, а как он откроет тут мы ему саксон в бочину и все дела. На мокруху подписал татарин ещё и Приймака, рыжего худого бандеровца из беглых беспредельщиков, которому было всё одно, лишь бы резать. Вдобавок по расчётам Джирана у счетовода должно было иметься немецкие трофейные лантуха , которые могли бы подсобить бандеровцу в приобретении чумацкого линкина . Корыстолюбивая Бозя тут же увязалась за подельниками, дабы её увальня-полюбовника не обошёл на дележе ушлый Приймак. Всё вроде бы было просчитано и продумано, даже ночка выпала в масть - снежная, такая, что псы в будках попрятались, не говоря про людей, и тут выгребай, приехали - эта шкера вломилась, как последняя целка.

Джиран продолжал испытывающе смотреть на Оксану. А сзади уже приторно зашептала Бозя, вынимая из души Оксаны последнюю робость.

– - Ты чо, дура?
– Бозя знала, о чём говорить Оксане.
– Тебе ж долю дают - до мужа поедешь. Сколько ты его не видала? А хорь этот - он же спит и видит, как тебя раком поставить. Участковый даст сопроводиловку почитать - ёц-тоц, да ты ж блядь, а герою-фронтовику не даёшь. Тут-то он тебя на все четыре кости и с оттяжечкой на хер посадит. Думай товарка.

Бозя шумно дышала ей в щёку свежим самогонным перегаром и всё дёргала за рукав. Джиран не отрывавший от лица Оксаны своих злых волчьих глаз. Неожиданно весело осклабился, нутром ощутив - пойдёт масть.

– - Не пздо сестрёнка, - сказал татарин уже дружелюбно.
– Не фуфелом думали - всё заспорится.

Оксана молча шагнула за калитку. Здоровый цепной пес в глубине двора, гремя цепью, мгновенно рванулся с громким рыком из грубо сколоченной будки. Оксана вздрогнула, но пошла дальше к дому. Бозя была тут "на разведке" и прихватистым глазом бывалой суходольской наводчицы определила, что цепь у волкодава короткая, и до дорожки, а тем более до крыльца он не достанет. Следом за Оксаной во двор к Анохину бегло, тенями скользнули Джиран и Приймак. Низко пригибаясь, так что их нельзя было заметить из дома, они приблизились к невысокому крылечку. Пёс захлебнулся лаем от собственного бессилия - ему не хватало каких-нибудь двадцать сантиметров, чтобы вцепиться в полу длинного пальто Приймака, который всё сильнее прижимался к низкому заборчику у крылечка с опасением косясь в сторону больших собачьих клыков. А пустобрёх рыча и лая жёсткой шеей рвал добротную цепь стервенея от наглости чужаков. В доме счетовода сквозь щели в ставнях сразу затеплился огонёк керосиновой лампы - Анохин проснулся или не спал, не смотря на такое позднее время. Оксана поднялась на низкое крыльцо, отряхнула с ботинок мокрые пласты снега. Рядом, по обе стороны двери затаились Джиран и Приймак.

– - А если он не один?
– едва слышно прошептала Оксана Джирану, прижавшемуся рядом к чёрной бревенчатой стене.

– - Стучи, - выдавил из себя сквозь зубы татарин, - отступать уже было некуда.

Собравшись с духом, она постучала в крепкую дверь, больно ударив по холодному дереву костяшками пальцев. Пёс за её спиной продолжал лаять, неистово гремя цепью.

– - Та быстрее, видирветься ж, - зашептал Приймак, баюкающий в грязной ладони рукоять кинжала.

Оксана постучала ещё раз.

– - Ну, кого там черти принесли, - раздался из-за двери знакомый голос, и Оксана даже зажмурилась от ужаса. Но её голос даже не дрогнул - она заговорила спокойно и уверенно.

– - Иван Дмитриевич, это я, - как ни в чём не бывало, сказала Оксана, словно и не стоял рядом Приймак с кинжалом в напряжённой руке.
– Оксана это с пилорамы.

Она говорила торопливо, боясь, что Анохин не откроет ей дверь. А может так бы оно и было к лучшему - вряд ли потом Джиран или Приймак смогли бы упрекнуть её в чём-нибудь. Она стояла и ждала, втайне проклиная себя, что согласилась на этот немудреный гоп-стоп, обычный для Джирана или Бози. Но ей очень были нужны деньги. Больше взять их было просто неоткуда.

– - Оксана?
– Анохин с той стороны двери заскрипел засовами. Оксана поняла, что сейчас счетовод последний раз в жизни откроет двери своего дома. Она спиной чувствовала короткое уверенное напряжение Джирана и Приймака, которые замерли, затаившись возле двери, за которой Анохин продолжал возиться с засовами. Теперь всё было уже решено.

– Сейчас, Оксаночка, сейчас.

Джиран был прав - дверь у приискового счетовода была взаправду крепкой, и засовы были надёжными. Ни за что бы не вышибли эти двери, даже и с огромным Джираном, который без натуги, играючи, разрывал колоду карт. Но счетовод повёлся на нехитрый зехер и поспешил открыть дверь на знакомый голос. Оксана сделала шаг назад к ровно сложенным поленьям, к бешено рвущемуся с цепи псу, когда Анохин, наконец, справившись с засовами, открыл двери. Она сделала это совершенно инстинктивно и только потом поняла, что освободила место для рывка Джирану, неистовому в своей ярости.

Дверь, сухо скрипнув несмазанными петлями, постелила яркую полоску света на мокрое от снега крыльцо, и Приймак тотчас толкнул дверь вперёд, сбивая Анохина с ног. Следом в дверной проем, низко пригибаясь, нырнул татарин, на лету подхватив падающего счетовода и одним коротким, сильным ударом кулака в лицо, выбив из него сознание вместе с криком. Всё произошло почти мгновенно - и татарин, и бандеровец оказались доками в своём деле - Приймак, ловко протиснувшийся в двери толчком вбил кинжал по самую рукоять слева в грудь своей жертве. Анохин даже не вскрикнул.

Джиран потащил счетовода внутрь дома, а Оксана стояла у крыльца, растерянно слушая надсадный собачий лай, пока Бозя не втолкнула её внутрь дома. Споткнувшись, она наступила в россыпь кровавых клякс между скомканных постилок на некрашеном полу коридора. В полутёмных сенях как две дохлых рыбы белели босые пятки Анохина, всё ещё дёргавшегося в агонии. Приймак крякнул и неразборчиво выругавшись на своём тарабарском языке, вытащил из груди счетовода кинжал.

– - Сдох падло, - почему-то удивлённо сказал Джиран. Бозя прикрыла прочные, обитые грязным войлоком двери. Пёс во дворе перестал лаять. Татарин пнул сапогом счетовода.