– - Ты гля, на пидора, - он чистое одел. Как знал сука.

– - Справ то, - сморщась сказал Приймак.
– Мы його як дытыну и у чистому у доску пустилы .

Непонятно чему, улыбаясь, он вытер свой кинжал о белые, много раз стираные кальсоны Анохина. И тут же быстро встал, поднял "летучую мышь" и рванул двери в горницу. Жадная до барахла Бозя почти сразу бросилась за ним, грубо оттолкнув Оксану, которая, замерев, без всяких эмоций - всё как-то незаметно схлынуло в пустоту вместе с точным ударом Приймака, смотрела на лицо старика, перекошенное от последней смертельной боли. Смерть начиналась и терялась где-то там, в седой щетине, через которую тянулась алая, пузырчатая от слюны, полоска крови. Сени погрузились в ночную темноту.

– - Отошёл, - почему-то вздохнул Джиран.
– Ловок Прима, ловок. Где только успел насобачиться?

Татарин пристально посмотрел на Оксану. Взгляд его, неразличимый в темноте коридора, казалось, можно было попробовать на ощупь - тяжело смотрел татарин, недобро. Оксана подошла к Джирану, ожидая, что он сейчас скажет ей что-нибудь. Она без страха посмотрела в его чёрный угольный силуэт. Бояться было нечего - теперь они стали подельниками, одинаково замазавшись кровью.

– - Вадик Мищенко кавалер "Славы" был, - негромко сказал Джиран.
– В сорок третьем под Харьковом он меня почти мёртвого из разведки боем вытащил. Всю ночь меня через ничейную землю волок, а его немцы по площадям из ротных миномётов крыли - думали языка тащит. Мы с ним только вдвоём из разведки вернулись - мне "Сабли" за эту разведку дали.... И его через эту блядь - к стенке.

Голос Джирана едва заметно дрогнул. Ни разу не замечала Оксана дрожи в его голосе - плотный, вылитый из одних только мускулов Джиран не мог быть слабым ни в слове, ни в полуслове. Где-то внутри дома громко и по слободски витиевато выругалась матом Бозя, обложив незадачливого Приймака пятистопным ямбом без падежей.

Джиран брезгливо поморщился.

– - Ты не поймёшь, что это.... Потому и не суди. Знаешь, какие это парни были? Всю войну прошли, и Победы не увидели.

Оксана терпеливо дождалась конца фразы Джирана. Ей было совсем безразлично, кем был и что делал в своём прошлом приисковый счетовод. Ей вдруг всё стало безразлично.

– - Да мне всё равно, Тимур, - холодно сказала Оксана.
– Все вы такие парни. И он тоже такой парень. Но мне всё равно.

Татарин отрицательно замотал головой, гримасой сломав свои чёрные густые брови.

– - Нет, он падла, падла последняя - я его долго искал. Знал ведь, что омский и нашёл. Как камень с души снял. Ведь есть в жизни справедливость.

Джиран говорил уверенно - той хрупкой слабины в его голосе уже, как ни бывало, и подтверждение его слов лежало остывающим трупом на холодных половицах. Только теперь Оксана поняла, что Анохин на её голос выскочил в сени босиком. Босиком по ледяному полу. Но теперь ей это было безразлично. Она присела у тела приискового счетовода, на ощупь нашла липкое от крови лицо счетовода и закрыла Анохину глаза. Было немного противно прикасаться к тёплым слабо сжатым векам уже мёртвого человека, но она пересилила себя.

– - Добрая, да?
– голос Джирана приобрёл неприятные оттенки и выпрямляясь Оксана сжалась в ожидании удара.
– Ну, будь доброй, доля меньше не станет.

– - Мне всё равно, - как заклинание повторила Оксана, вытирая пальцы о мокрый холодный ватник. Глаза Анохина остались чуть приоткрытыми, но второй раз прикасаться к мёртвым дряблым векам Оксана не захотела. И в глубине души увидела гнильцу в себе - ждала она небольшой толики от Анохинских богатств, так как знала что, скорее всего, дадут ей в марте свиданку.

– - Ладно, Тимур, может, хватит об этом, а?

Джиран криво усмехнулся, была она как на ладони в этом тесном коридорчике, рядом с зарезанным Анохиным и со всеми своими страстишками, страхами и надеждами. Просто так получилось.

– - Ты Тимур...

Приймак прервал её, толчком распахнув двери в горницу.

– - Джиран, а що тут браты?
– бандеровец был в недоумении.
– Тут ничого нема.

За его спиной Бозя торопясь, рылась в громадном буфете, бросая на пол какие-то тряпки и бумаги. Татарин наконец вспомнил, зачем они пришли в дом к приисковому счетоводу.

– - Не может быть, - сказал он.
– Тут добра на тысячи должно быть. Ищите.

– - Може десь у схованках?
– Приймак задумчиво почесал лицо, заросшее рыжей щетиной.
– Тоди до утра не знайдемо.

Он оглядел две тёмные комнаты и небольшую кухоньку. Мест, где Анохин хранил свои сказочные капиталы, было предостаточно. Бандеровец ещё раз огляделся вокруг и решительно полез потрошить перины на кровати Анохина. По выбеленной стене кошкой метнулась его замысловатая тень.

– - Стены простучать надо, - уверенно сказал Джиран, уже забывший о Вадике Мищенко, и находившийся в привычной для себя стихии грабежа.
– Под половицами.... Где-то должно быть. Что-нибудь он привёз.

Сбросив перину на пол и убедившись, что под кроватью ничего нет, Приймак хмуро посмотрел на Оксану, будто виня её во всём произошедшем.

– - Ну, чого стала? Допомагай шукати.

Оксана послушно вошла в горницу, крепко закрывая двери в холодные сени, где остывал на ледяном полу мёртвый приисковый счетовод. Она будет искать, будет рыться в чужих вещах - теперь ей действительно было всё равно. Бозя, вывернувшая на пол содержимое буфетных ящиков участливо посмотрела на товарку.

– - В сундуке смотри, - Бозя махнула рукой в сторону большого сундука, окованного по углам стёртыми медными пластинами. И тут же изменившись в лице, быстро проговорила: