— Позвольте, капитан, — забрал из его рук бутылку Пётр. — Это дело матроса.

Взяв в левую руку за горлышко бутылку, он так правой ладонью ударил по дну, что пробка вылетела в потолок.

— Браво, Питер, — не удержался маркиз.

Пётр взял вторую бутылку и тем же способом вышиб из неё пробку.

— Алексашка, разлей.

Меншиков с готовностью наполнил пять стаканов.

— За что выпьем? — спросил Пётр, беря в руки стакан. — Предлагаю за нашу встречу, маркиз.

— Я согласен, — улыбнулся англичанин. — И за нашу дружбу.

Едва выпили по первой, ещё и закусить как следует не успели, как Меншиков по знаку Петра стал снова наполнять стаканы. Малость не хватило, и он тем же способом, что и Пётр, вышиб пробку из другой бутылки.

— А теперь, друзья, прошу выпить за нашу красавицу яхту «Транспорт Ройял», — опять предложил Пётр.

И за яхту выпили все дружно. Стали закусывать более основательно. Меншиков высказал некое сомнение:

— Вот как только мы её домой повезём, мин херц?

— Через Архангельск. Как ещё? А там на Волгу перетащим. Найдём ей дорогу-то.

— Как вам понравился ром, сэр Питер? — спросил маркиз.

— Из чего он изготовлен?

— Из сахарного тростника.

— Неплохой. Но против нашей водки слабенек будет.

— Неужто? А из чего вы её делаете?

— Из хлеба. Да я вас как-нибудь угощу.

— У вас есть с собой?

— Нет. Но я умею делать водку. Александр, надо змеевик достать, сделаем аппарат.

— Мин херц, я видел тут в лавке трубку. Что, мы не сможем её закрутить?

— Купим и закрутим. Наливай-ка ещё.

Кармартен, уже захмелевший, стал набивать трубку табаком. Пётр достал свою и, забравшись в маркизову табакерку, тоже взял добрую щепоть.

— Вы курите? — спросил маркиз.

— Курю, а что?

— Но я слышал, что в России за курение отрезают носы.

— Было. Отрезали. А сейчас я сам закурил и всем разрешил. Патриарх, правда, сердится. Ну ничего, привыкнет.

— Удивляюсь, — сказал маркиз, пуская под потолок клубы дыма. — Что плохого в курении?

— Я тоже не вижу ничего плохого, — согласился Пётр.

— В Италии не далее как пять лет тому пятерых монахов замуровали живьём в стену за курение.

— Ну, видно, там строгости хуже нашего.

— Вы полагаете, герр Питер, в России есть табачный рынок?

— Есть, конечно. Правда, пока слаб, только что из запрета явился. Но даст Бог, со временем не хуже винного станет.

— Хочу вам сказать, герр Питер, что табак можно сделать хорошей статьёй дохода для казны.

— Некогда мне этим заниматься, маркиз. У меня есть дела поважнее.

— Хэх, — усмехнулся, покачав головой, англичанин. — По-моему, казна государства — это тоже не последнее дело. Согласитесь?

— Согласен, — сказал Пётр, беря стакан. — Давайте за неё и выпьем.

— За кого?

— За казну, чтоб не скудела.

Чокнулись, выпили. Кармартен не допил свой, поставил на стол.

— Чего так-то? — спросил Пётр. — За казну ведь тост-то.

— Я помню, помню, сэр Питер. Просто пока голова соображает, я хотел бы закончить свою мысль.

— Заканчивайте, — сказал Пётр, начиная разрывать руками балык. — Я слушаю.

— Вы зря столь пренебрежительны к табаку как к статье дохода. Зря, герр Питер.

— Я не пренебрегаю. Просто мне сейчас не до него.

— А вам и не надо тратить на него времени. Продайте монополию на табак, и уже завтра у вас в кармане будет хорошая сумма.

Пётр с Меншиковым многозначительно переглянулись. Уж кому-кому, а им-то хорошо было известно, насколько оскудела казна с наймом мастеров, с закупкой оружия. Уже и в Москву сколько писали: шлите деньги. А откуда их взять?

— Это надо обдумать, маркиз, — наконец сказал Пётр.

— Разумеется, — отвечал Кармартен.

— Дело в том, что здесь я лицо неофициальное. И должен кое с кем посоветоваться.

— Я понимаю, понимаю.

— Ну и раз вы завели этот разговор, то сколько бы могла стоить табачная монополия в России?