– Идем...

Ясна, увидев меня, охнула, да кинулась хлопотать - склянки со снадобьями своими доставать. Амельд и Арьяр наскоро ей все рассказали, а знахарка после оханья своего вдруг смеяться стала. Меня чуть-чуть пожурила, а после какой-то мазью царапины обработала.

Густой травяной дух окутал меня, в нос ударил так, что голова закружилась. Ясна уверила, что все хорошо будет и дурного тут нет.

– Зелье хоть и пахнет сильно, а помогает скоро. Глядишь, через несколько дней и следов на твоей щеке не будет. Вот, возьми, - подала мне склянку, - будешь дважды в день мазать, и как рукой снимет. Запомнила?

Я кивнула.

– Ну и славно. Смотри, больше с девками нашими не дерись.

– Куда уж?
– недовольно проворчала я.
– Ухожу скоро. Погостила и хватит.

Ясна понимающе кивнула и чуть заметно улыбнулась, отчего у уголков ее глаз тоненькие морщинки появились - печать того, что годы-то она прожила немалые. Зато как сохранилась! Мне бы ее умение! Впрочем, сказывают, ведуны да чародеи дольше живут и стареют медленно. Может, повезет. А то вон матушка моя едва-едва четвертый десяток разменяла, а уже состарилась.

Ох, матушка, как же ты там?

О родне я старалась не думать. Неправильно это - бежать, а опосля волосы рвать на себе да в рыданиях заходиться. Нет уж. Ушла, значит, ушла. И дороги назад нету.

– Рановато ты уходишь, Вёльма, - ухмыльнулся Амельд, усевшись на широкий яснин подоконник.
– С тобой вон как весело в Подлесье стало.

– Пожил бы ты с ней под одной крышей денек, - не без насмешки добавил Арьяр, - узнал бы, что такое настоящее веселье.

– И чего ж это тебе не по нраву?
– взметнулась я со стула.
– Значит, мешаю тебе под одной крышей?

Мужчины переглянулись и дружно рассмеялись.

– Да тише ты, Вёльма, - примирительно произнес Арьяр.
– Я ж шучу.

– Ты бы шутил острожней, Арьяр, - снова влил масла в огонь Амельд.
– А то лицо разукрасит точь-в-точь как Чернаве.

Арьяр прикрыл лицо руками и отошел назад.

– Ох, как боюсь! Лиса - зверь хитрый!

И снова дружный смех.

– Да ну вас! Злыдни!
– мотнула головой я и снова села.

За окошком день полностью вступил в свои законные права. Солнышко ясное разлилось лучами теплыми, все ближе подбираясь к зениту. Травка питалась его живительной силой, а листочки на деревьях просвечивались будто бумага тонкая, каждую свою жилочку открывая.

Помнится, видела я как-то бумажные листы. Приехал к нам в Растопшу сборщик княжеских налогов. Сундучок у него еще был такой чудной. Резной, медными вставками украшенный. На нем все узоры красовались - птицы диковинные, цветы пышные, волны моря студеного. Открыл он тот сундук, а там - видимо-невидимо всего. Перья гусиные, до остроты ножа заточенные. Склянки с жидкостью темной, чернилами прозываемой. И бумага. Белая, тонкая. Дотронешься и хрустит, будто корочка на хлебе только что выпеченном. И пахнет так по-особому. Тогда-то мне выучиться грамоте и захотелось. Вот попаду в Трайту, найду Дом Предсказаний и попрошу, чтоб окромя чародейства меня читать-писать обучили. Не век же неграмотной ходить!

– И куда это ты бежишь?
– послышался крик Ясны, которая за чем-то из дома отлучилась.
– В чужой дом без спросу?

Дверь распахнулась, и на пороге появился Ладимир. За ним знахарка.

– Ишь, взяли по чужим домам шастать!
– злилась она.
– Нет, чтоб хозяйку спросить?

Ладимир оглянулся на нее. Да так, что знахарка прямо как-то сникла.

– Чернаве снадобье от синяков нужно, Ясна. За тем и пришел.

Не видя больше сопротивления, Ладимир прошел в комнату и остановился напротив меня.

– Ну как, Вёльма? Заживет до свадьбы?

– До твоей разве, - огрызнулась я и тут отвернулась от него.

– Ладимир, ты жениться что ль надумал?
– хохотнул Амельд.
– Да какая ж девка за тебя пойдет?

– Одна-то точно пойдет. Даже побежит вприпрыжку, - снова подала голос я.
– Вон как разукрасила за то, что на пути попалась.

Я обиженно указала пальцем на свое лицо и опять отвернулась, желая выказать полное презрение к колдуну. Тот только головой помотал.

– Сразу видно, что чужачка ты, Вёльма. Никакая Чернава мне не невеста. Она и тебя-то обманула только из-за того, что никого не знаешь ты здесь.

– А подарочек на лице она мне так, за доброе слово, оставила?

– Ты не держи на ее зла, лисица, - уже мягче проговорил Ладимир.
– Больно норовистая она, никого не слушает.

– Знать, одним норовом тебя взять решила, - хохотнул Амельд.
– Дед Ждан и тот ей сказал, что, мол, не женится на тебе Ладимир, а она ни в какую.

– Стойте-ка!
– я даже привстала, развернувшись лицом к мужчинам, вмиг обиду забыв.
– Выходит, не люба тебе Чернава и жениться не хочешь?

– Да какое жениться!
– махнул рукой Арьяр.
– Он сам от нее огородами уходит!