Мстише призадумался, почесал бороду, потом глянул на дочь, на слёзы ее горькие и ответил:

«Твоя воля. Коли убьешь змея, твоей княжна станет».

Змей тот, что на Тиреж нападал, хитер был. Решили люди обмануть его, заманить в ловушку. Оставили княжну привязанной к старому дубу на опушке леса. Стояла она долго, до самой темноты, на ветру, на снегу. Уж закоченела вся, а змей все не показывался.

Но стоило лишь птахе подняться на крыло, мелькнула громадная тень. Опустился змей перед княжной. Та сразу чувств от страха лишилась. Разорвали когти острые веревки будто нитки шелковые. Схватил змей девицу и уж улетать собрался. Да не успел.

Явился пред ним витязь, и схлестнулись они в битве не на жизнь, а на смерть. Бились долго и яростно. Щит богатыря от огня колдовского оплавился. Княжна все подле змея была, с места сойти не смела.

Исхитрился богатырь и ударил змея в самое сердце. Взвыл тот, расправил было крылья, а после рассыпался пеплом серым и ветер его развеял, и следа не осталось.

Подхватил витязь княжну на руки.

«Спас я тебя от змея лютого. Моя ты теперь, Зимушка».

Улыбнулась княжна.

«Имя хоть назови, суженый мой».

«Властимиром звать меня».

Набежали тут дружинники княжеские, проводили их в город. А на следующей седмице сыграли шумную веселую свадьбу. Весь Тиреж мед пил за праздничными столами.

Только вот в разгар веселья мелькнула фигура незнакомая. Прошла сквозь толпу женщина с закрытым лицом, в одеждах темных, легких, будто по ветру развевающихся. Подошла к молодым, кивнула легонько и ушла. Никто не видел, куда. Исчезла, будто в воздухе растворилась. Глаза ее только запомнили - белые будто ледяные. Сказывали чародеи, то сама ушедшая была. Решила поглядеть, кто змея могучего погубил.

А Властимир с Зимой прожили много лет счастливо и потомки их до сих пор по земле белардской ходят.»

Пока я сказку вспоминала, не заметила, как и до берега Марвы дошла. Дед Талимир ладно умел ее рассказать - тихо так, спокойно, будто колыбельную.

Улыбнулась я. Любовь и добро завсегда верх берут - уж в это верю.

Воды Марвы текли широким мутным потоком. Грязь и зловонье, стекающие со всего города, оказывались тут. Течение быстро уносило их, ненадолго очищая реку.

Рыбаки гомонили вокруг своих утлых лодчонок. Бабы, через раз смеющиеся, перекрикивались с ними, стоя на узком мосточке. Перед ними лежало грязное белье. Как только умудряются стирать в грязной воде? Ума не приложу. У нас-то в Растопше вода была чистая, родниковая.

Вдали виднелись маковки княжеского терема, а у него стояли лодьи со спущенным парусом. Не скельдианские то лодьи. На ихних вон паруса с драконами, воронами да волками лютыми. А на наших солнышко ясное всегда - красное на желтом.

– Эй, девица?

Я оглянулась.

– Не меня ль потеряла, огнёвая?

Мужик средних лет, в рубахе с закатанными рукавами, уперся в бока и с прищуром на меня глядел.

– Не тебя, работничек, не тебя, - откликнулась я.

– Жаль, чего ж?
– засмеялся он, оглаживая короткую бородку.
– А что ж тут делаешь? Никак на Марву полюбоваться пришла?

– Да не на что у вас тут любоваться, уважаемый. Одна грязь да вонь.

Он усмехнулся.

– А отчего ж чародейка тогда забрела в наши края?

– С чего взял? Посоха-то нет у меня.

– Посоха нет, а вот узор особый - то есть.

Он кивнул на меня.

Я быстро поднесла к лицу рукав и увидела, что среди обережных символов, Варвара вышила еще и руны.

– Откуда древний язык знаешь?

Мужик подошел ближе и поклонился мне.

– Ратко меня звать. Отец мой чародеем был в княжестве Зарецком.

Я поклонилась в ответ.

– Вёльмой зови.

Ратко приветливо кивнул.

– Идем что ли, поговорим? Дело к тебе есть. Помощь нужна.

– Куда ж идем?
– опасливо оглянулась я.

– В хату мою. На берегу живем с женой.

Минуту я подумала. Боязно вот так вот с чужим человеком куда попало идти. Да только сам он имя назвал и помощи спросил. Нельзя просящего отвергать, не любят этого боги.

– Идем, Ратко, - согласилась я.

Дом у Ратко оказался темный и тесный. От печи, топившейся по-черному, кругом были копоть и запах дыма.

Жена его, молодая изможденная женщина, предложила мне угощение. А детей, двоих мальчиков, они выпроводили гулять.

– Тяжело вам тут видать?
– спросила я, оглядевшись.

– Не жалуемся, - ответила Смиляна.
– Ратко летом рыбу ловит, а зимой по-плотницки подрабатывает. На жизнь хватает.

Я слушала ее и не верила. Разве ж можно заработать на жену и двоих деток ловлей рыбы в Марве? В бедности они живут. Вон и на обед у них одна лишь рыба, брюква да свекла.

Много мне нищих доводилось видеть. Разными они были - кто стар, кто болен, у кого все отобрали, а кого и родные в белый свет пустили. Были те, кто сам все промотал да в побирушки заделался. Видела я и тех, кто ходил работу искал, на любую соглашался - хоть за медяк, хоть за миску похлебки. Разные были люди, разные им судьбы выпали.