– Почему же так?

– Сэр Ланцелот уже слишком стар, к тому же грузен телом и неповоротлив. А сэр Тристан, хоть и пылок сердцем, но еще юн и неопытен. Впрочем, они оба не имеют боевой практики, ведь Свободный Город официально не ведет войн уже сто одиннадцать лет. Титул рыцаря оба получили по наследству, и облачаются в доспехи они лишь по праздникам, да чтобы попозировать художникам.

– А сэр Ульрих?

– Сэр Ульрих Ужасный - совсем другое дело! Это страшный человек во всех смыслах этого словосочетания. Его тело и лицо обезображены многочисленными шрамами, а душу отягощают немыслимые грехи, - и, понизив голос, Трактирщик добавил, - злые языки поговаривают, что он был наемником, и даже участвовал в битвах.

– А почему вы говорите об этом шепотом?

– Потому, что наемничество у нас запрещено. Но если вы участвуете в войне на правильной стороне, то на это все закрывают глаза. Ульрих умеет вовремя выбрать правильную сторону. Наверное, поэтому он до сих пор жив и пользуется уважением в Городе.

Тем временем на ристалище начались поединки. Рыцари попарно сражались сначала конными, а затем, если один из них падал из седла, но был готов продолжить битву, они сходились уже пешими.

Зрители яростно болели за представителей своих районов Города, а так же и за тех, на кого они сделали ставку. Время от времени, в пылу азарта и благодаря обилию спиртных напитков, на трибунах возникали потасовки между болельщиками. Эти стычки тут же деликатно, но решительно пресекались стражей.

Как и предрекал Трактирщик, сэры Ланцелот и Тристан выбыли из состязания уже после первых поединков. По счастью, травмы у обоих были нетяжелыми и не представляли опасности для их жизней. Теперь Трактирщик, и Персифаль за компанию с ним, поддерживали сэра Ульриха, который был несомненным фаворитом турнира.

Персифаль убедился в том, что Трактирщик дал хотя и короткое, но вполне точное описание сэра Ульриха. Ульрих Ужасный был очень высокого роста и крепкого телосложения. Черные волосы на голове и бороде росли клоками, разделенные между собой широкими полосами рваных шрамов. Бросаясь в бой, он ревел, вопил и орал, непристойно бранясь на своих противников. Вследствие такого напора, многие благородные рыцари валились из седла и роняли свои мечи уже после нескольких робких попыток отбить атаку нападающего. Победу раз за разом засчитывали сэру Ульриху. Но были и те, кто честно пытались дать ему отпор. Таких самонадеянных смельчаков уносили с арены с тяжелыми ранами и увечьями.

– Принцесса должна будет выйти замуж за победителя турнира?
– поинтересовался Персифаль, представив красавицу Принцессу в паре с чудовищным, на вид, сэром Ульрихом.

– Ну что вы, - рассмеялся Трактирщик, - конечно нет. Спасение Принцессы рыцарем - это просто условность. Дань традициям. Красавицы нашего Города не настолько наивны, чтобы вверять свою судьбу в руки слепого случая, и полагаться на результаты турнира. Конечно и Принцесса и ее дядя - Толстый выберут ей достойного супруга из числа самых богатых и знатных горожан или иноземцев. Даже скорее они отдадут предпочтение иноземцу, в силу своего патриотизма.

– Принцесса племянница Толстого из Городского Совета?

– Не совсем племянница. Он ее дальний родственник и опекун. Бедняжка осталась без родителей в раннем детстве, и Толстый приютил ее в своем доме. Заботился, как о родной дочери, воспитывал, обеспечивал всем и дал лучшее образование. И теперь сделает все, чтобы она вышла замуж за достойного человека. Такой брак обеспечит будущее девушки, и за счет выгод такого союза Толстый сможет возместить свои затраты на содержание Изольды все эти годы.

– Ее зовут Изольда?

– Да, верно, Изольда. Не правда ли красивое имя, и ей очень подходит?
– Трактирщик указал кивком головы в сторону драконьей ложи, где так же, как и на остальной части трибун, кипели страсти. Гимнописец, Епископ, Начальник стражи и Принцесса азартно поддерживали кого-то из рыцарей. Однако, обе драконьи головы, хотя и внимательно наблюдали за происходящим, но сохраняли хладнокровие, демонстрируя свой нейтралитет по отношению к соревнующимся.

"Изольда", - подумал Персифаль. Звучит, как "изо льда". Но Принцесса не выглядела ледяной и холодной. Сейчас, румяная от переживаний и эмоций, она казалась такой теплой, полной жизни и желанной, как ни одна другая девушка на свете. Ее белокурые пряди волос, выбившиеся из аккуратно уложенной прически, развивались на ветру. Но это ее ни чуть не беспокоило. Во время поединков она сжимала ладошки в кулачки, и нервно прикусывала нижнюю губу. Когда побеждал рыцарь, пользующийся ее благосклонностью, она прыгала на месте от радости, и хлопала в ладоши, как ребенок. Казалось, она совсем не задумывается над тем, как выглядит со стороны, словно забыв, что на нее взирает не меньше зрительских глаз, чем на ристалище.

"Бывают дамы, - продолжил размышлять Персифаль, - красивые на первый взгляд, но не притягательные из-за своей холодной, недоступной, отталкивающей красоты. На них приятно смотреть издалека, как на безжизненное мраморное изваяние, но не более того". Изольда была не из таких. Ее хотелось стиснуть в своих объятиях и ни когда больше не отпускать до конца жизни.

Тем временем, в ходе поединков выявились два основных претендента на звание Спасителя Принцессы. Сэру Ульриху Ужасному противостоял сэр Седрик, от восточного района Города. Хотя оба и получили ранения в поединках, выглядели они вполне бодрыми и настроенными на победу. По внешнему виду они являлись прямой противоположностью друг друга. Сер Седрик, хоть и был ростом выше среднего, но скорее худощав. Его длинные светлые волосы были собраны на затылке в пучок, чтобы не создавать помехи в бою. В аристократических чертах его лица проступало фамильное благородство. Противников сэр Седрик побеждал не могучей силой, а проворством и искусной техникой владения копьем и мечом. К поверженным противникам он проявлял снисхождение, заботливо протягивая руку и помогая подняться с ристалища. Болельщики на трибунах разделились почти поровну и теперь выкрикивали имена обоих рыцарей, стараясь безуспешно заглушить друг друга.

Пришло время решающей схватки. Рыцари разъехались к концам арены и, по сигналу, пришпорив коней, что есть силы, бросились навстречу друг другу стремительным галопом, держа копья наперевес. Лишь топот копыт, храп коней, да звериное рычание сэра Ульриха нарушали напряженную тишину, повисшую над ареной. В одно мгновение звон копий о щиты сменился треском ломающихся древков. И вот уже под общий вопль зрителей оба рыцаря выпали из седел и повалились на песок ристалища. Какое-то время оба лежали без движения, словно убитые. Зрители повскакивали со своих мест и криками поддерживали и подбадривали своих фаворитов. Трибуны взревели невиданным доселе гулом, который был слышен не только по всему Городу, но и за пределами крепостных стен. Стаи птиц испуганно вспорхнули в небо в рощах за дальними предместьями Города. Такой гам был способен даже мертвого пробудить к жизни.