Шрифт:
Голоса сыпались на него, будто ворох листьев.
Стояли уже и справа, и слева, провожали глазами. Марек, проходя, невольно терся плечом о плечи и едва не наступал на ноги.
– Извините. Простите.
– Говорят, маслобойный комбинат планируют закрыть...
– Не знаю, как жить...
– А власти что? У властей все хорошо...
– Севернее еще хуже, за Урал нужно...
– Вот как все социальные программы урежут...
– Объединяться надо, что за идиотизм - область самостоятельная?
– Нас еще с соседними областями грызться заставят.
– Кто? Кто заставит?
– Друзья наши, в касках...
– Говорят, двух девушек неделю назад...
Марек вышел к лестнице.
Наслушаешься же! Честно слово, статью надо давать за распространение слухов. По-европейски демократическую статью - до месяца общественных работ. Мелют сами не знают что. Кто видел этих двух девушек? Где? Не в 'Голден Инн', нет?
Очень хотелось, как после воды, налившейся в ухо, поскакать на одной ноге, вытряхивая чужие голоса.
Качая головой, Марек принялся подниматься. Под оранжевой краской перил рельефно выпирали сучки.
Нет, он, конечно, и в Германии видел всякое, и эксцессы были, особенно в районах, где мигранты получали жилье рядом с местными немцами, но до беспредела, до убийств и изнасилований не доходило. Во всяком случае, он об этом не слышал.
А тут все-таки военная структура, думается, командование держит рядовой состав в кулаке. Чтобы не дай Бог...
Известно же, разбудишь русского медведя, потом обратно в берлогу не загонишь. Хотя он слышал, что молодая республика первым делом прошла демилитаризацию, и все военные городки и склады, что имелись в области, где снесены, где забетонированы. Так ведь вроде бы в первые годы Второй Мировой красноармейцы не без успеха воевали черенками от лопат. В любой книге-исследовании написано.
В отличие от шумного, тесного от людей второго этажа третий был просторен и безлюден. Вместо стрекота здесь царил шелест кондиционеров. Красная ковровая дорожка тянулась через весь коридор, раздваиваясь в дальнем конце под сенью пальмы, вряд ли живой, скорее, искусственной, пластиковой.
– Гражданин!
Из-за столика на входе поднялся человек в костюме, коротко стриженный, плечистый, с военной выправкой, выставил руку.
– Вы куда?
– Туда, - взглядом указал Марек вглубь коридора.
– Мы договорились об интервью.
– С кем?
– нахмурился человек.
– С министром интеграции и развития. С Анатолием Карловичем Чуйковым.
– Я не в курсе.
Дверь ближнего кабинета открылась, и из нее выглянула упитанная фигура - лицо жирное, волосы бобриком, галстук государственных цветов - зелено-бело-черный - лежит на внушительном животе.
– Миша, кто это?
– Не знаю, Семен Давидович, - ответил плечистый Миша.
Фигура посмотрела на Марека мягкими карими глазами, в которых не отражалось абсолютно ничего, и недовольно сложила губы.
– Ну так и гони его, Миша. Охрану снизу подключи.
– Хорошо, Семен Давидович.
Фигура, кивнув, повернулась и медленно понесла себя по коридору, пока не пропала в одном из ответвлений.
– Все, - охранник своим телом перекрыл Мареку вход.
– Здесь люди работают. Без разрешения не положено.
– Я знаю.
Позади Марека раздался стукоток туфелек, и охранник Миша дернул его в сторону.
Две пигалицы в легкомысленных юбочках и блузках, одна с накинутым на плечи пиджачком, проскользнули мимо.
– Здравствуйте, Михаил Юрьевич.
– Привет, девочки.
Легкое движение воздуха принесло тонкий луговой аромат. Придерживая Марека, Миша проводил пигалиц плотоядным взглядом, направленным на обтянутые сетчатыми чулками ножки.
– А пирожные, не знаете, завезли?
– повернулась та, что в пиджачке.
– Семен Давидович только что в буфет прошел, - сказал Миша, выправляя взгляд.
– А у Семена Давидовича на это дело нюх.
– Спасибо.
– Все, - потеряв девушек из виду, охранник принялся подталкивать Марека к лестнице, - нельзя здесь...
– Вы бы что ли позвонили с поста.
– Куда?
– Анатолию Карловичу. Честное слово, мы с ним договорились, что как только я приеду, он устроит мне показательную экскурсию.
Миша с подозрением посмотрел на грязный плащ.
– Вы вообще из какой газеты?
– Я из Европы, - ответил Марек.
Но магия слова на этот раз не подействовала.
– Я о такой газетке и не слышал даже, - хмыкнул Миша.
– Нет, ты, конечно, парень изобретательный... Оппозиционер?
– Я из 'Ежедневной европейской сводки', если попробовать перевести. Еуропеан дейли репорт, если не переводить.