Резкая боль пронзила её неестественно вывернутую ногу. Лив попыталась тут же вскочить, но эта боль, даже на грани ужаса, в котором она пребывала, не дала ей полностью встать на ступню. Девушка со стоном опустилась на тот же корень, что предательски подставил ей подножку. Мокрая, грязная, она, поскуливая, попыталась отвернуть снизу джинсы, чтобы посмотреть, что случилось. Ступня на глазах раздувалась, лезла из ботинка, как тесто из квашни, собиралась опухолью над ним. Это была полная катастрофа. Во всей классике жанра. Беззащитная девушка, одна, смертельно перепуганная, вся вымокшая в стремительно темнеющем лесу, не представляющая, в какой стороне посёлок, с поврежденной ногой, на которую ей даже ступить больно. А где-то рядом бродит страшный монстр.

И Лив сделала то, чего не ожидала от себя, но что должна была сделать в её ситуации любая порядочная барышня. В глазах потемнело, от солнечного сплетения во все стороны пошла тошнота, зеленая муть особенно отдавалась в распухающей на глазах щиколотке. В общем, Лив просто упала в обморок.

***

— Тише, тише, тише.... Разбудишь, — эти шипящие звуки вырывали Лив из блаженного небытия. Она попыталась опять провалиться туда, где было мягко, тепло, где не было ничего пугающего или больного, но тот уже другой, более свистящий, чем шипящий голос произнёс:

— Ты же не собираешься держать её все время в этом состоянии? Она все равно рано или поздно очнется. Лабиринт построен. Ты же знаешь, за мной не заржавеет...

— А что мне делать? Миня, ты заварил эту неразбериху, теперь думай. У меня и так дел хватает. А она ещё и под контрабандную перегонку попала. Нахваталась красок с Ириды. Какого черта я должен следить за всем? Монахиня вот-вот явится за платой. И что мне для монахини её вывернуть?

— Пожалел, да?

Воцарилась недолгая пауза. Затем свистящий вздохнул:

— Пожалел... Нельзя долго общаться с птицами. Мне-то фиолетово, ты знаешь, я против монахини много чего имею, но сколько ты птицу ещё будешь держать здесь? Скрывать, сколько сможешь? Рано или поздно, но все равно хватятся, достукаешься, что Император вернется и сам всё решит... И ты думаешь, он вот так возьмет, и все перерешает? Нет, давай, заканчивай это дело. До перелета осталось совсем немного.

— Джокера все равно нет, — упрямо произнёс шипящий голос, в котором прорезались знакомые нотки, и Лив показалось, что это говорит Савва, правда как-то странно, манера была вовсе не его.

— Нет пока Джокера, — уже торжествующе сказал он.

В голове у Лив пронеслась мысль, что она, очевидно, вчера уснула, так и не выключив телевизор. «Какие противные голоса у этих ведущих», — подумала девушка спросонья, нашаривая рукой халат, который всегда лежал на табурете у кровати. На табурет, как правило, к вечеру собиралось много мелких и не очень вещёй, которые могли бы Лив понадобиться с утра. Тот же пульт от телевизора, например. Сонная рука нащупала что-то мягкое, и Лив потянула это мягкое на себя. Раздался удивленный и не очень довольный крик, и «халат» резво отскочил в сторону. Девушка от неожиданности вскочила, одновременно широко открылись глаза, и ногу в районе стопы пронзило резкой болью. Лив заорала теперь уже в унисон с Саввой, которого она, как оказалось, крепко держала за край вывернутого полушубка. Больше в комнате никого не было.

— О, Боже, — безнадежно вырвалось у девушки, когда в тот же момент стало ясно, что она совсем не в своей любимой кровати, а все тут же, в этом ужасном доме уехавшей учительницы. В поселке лесорубов, где пропадают конторские водители, из всех представителей человечества — только нудный Савва, а вокруг в лесах ходят монстры... Монстры!!!!

— Я видела там, — закричала она этому странному и нудному одновременно человеку, тыча растопыренной ладонью в сторону окна, и тут же, вспомнив все, удивилась:

— А почему я здесь?

— У тебя был болевой шок, — пояснил Савва. — Я тебя нашел в лесу без сознания. Пришлось нести на руках, потому что ногу ты сильно ушибла.

Лив быстро откинула плед, заботливо прикрывавший её. Левая нога от щиколотки и ниже была старательно перебинтована не очень чистой тряпочкой. Помня боль, которую только что испытала, Лив не стала больше экспериментировать. Она тихонько закрыла пледом свои замызганные джинсы. Носок на здоровой ноге был также очень грязен.

— У меня нога... сломана?

— Нет! — авторитетно заявил Савва. — Ты её просто ушибла. Но сильно!

Он даже осуждающе покачал головой, словно давал понять, насколько ему не нравится ушибленная Лив нога.

— Какого лешего тебе понесло в лес? Ты, случайно, не припадочная?

Лив пришла в такого негодование от подобного предположения, что даже не могла ничего ответить. Только судорожно хватала ртом воздух.

— Ты точно не в себе! Постоянно что-то мерещится. То зрительные, то слуховые галлюцинации... Кого только не берут в налоговую службу, — Савва даже поцокал языком в знак своего отношения к подобной постановке дела. — А потом эти люди нам запрещают...