Так казалось Лив в перерывах между смущёнными приходами изрядно вымокшего Саввы, Он выглядел виновато и несколько неестественно («Точно с таким же выражением он говорил о привидении, посетившем меня ночью», — вдруг подумала Лив), рассказывал о своих поисках, словно успокаивал ребёнка. Её уже тошнило от этого его тона, и иногда хотелось даже, чтобы Савва опять жалобно начал расписывать несчастное житиё-бытиё обременённой налогами лесопилки.

Но он топтался на пороге, оставлял грязные лужи от больших — выше колена — рыбацких сапог, и быстро уходил опять, словно боялся, что она вот-вот начнёт его о чем-нибудь спрашивать или просить. «Словно страж, который не по своей воле не выпускает меня из заколдованного круга», — вдруг подумалось Лив, и она одернула себя: к чему бы ему это было делать? Тем не менее, раздражение нарастало, убивая редкие проблески симпатии. Савва совсем не так прост, как кажется. Что-то в его поведении такое... Словно во всём, что он делал, скрывался смысл, просто тщательно замаскированный внешней тюфяковостью и обманчивой сермяжной простотой.

«И что-то же дурманит меня, сводит с ума, иначе, откуда эти воспоминания об огромных, падающих на снег деревьях, и о будоражащей кровь связи корней, оплетающих сердце земли?», — опять думала Оливия. И этот разговор в ней продолжался, как бесконечная гифка, дойдя до конца, возвращался к началу, и так всё по новой. Действительно, начинало казаться, что поднимается температура, и она просто бредит, всё это мерещится, потому что ситуация была дикая и нелепая.

Чтобы немного разгрузить голову, Лив решила осмотреться. Хотя бы подняться на второй этаж, хотя она почему-то жутко и боялась, и стеснялась заходить в спальню отсутствующей хозяйки дома. Словно это была потаённая комната из замка Синей Бороды.

Что Оливия ожидала увидеть тут? Может, тайное убежище привидений, которые, едва касаясь прозрачными ногами пола, мрачно слоняются в маленькой спальне из угла в угол, недовольные тем, что из-за присутствия Лив вынуждены прятаться наверху? Или толпу кровавых мрачных мёртвых лесорубов, гуртом теснящихся на небольшой, учительской кровати, стараясь не навредить сами себе огромными, проржавевшими топорами, с лезвий которых сочится густая, уже почти свернувшаяся кровь? Оливия, доверявшая только цифрам и точным расчетам, и думать не могла, что в голове у неё когда-нибудь могут воскреснуть страшилки из далёкого детства. И разыгравшаяся вдруг фантазия испугала её не меньше, чем предполагаемые ужасы. Монстры из детских снов, оказывается, не пали мёртвыми на поле боя под названием «реальная жизнь», а просто притаились, замечательно спрятались, чтобы выскочить в подходящий момент с диким криком «бу—у—э!».

Холодящее кровь любопытство сменилось разочарованием. Большая кровать тщательно, как в гостинице, застеленная светлым покрывалом с рюшами, недорогое трюмо в углу, чистенький, но бедненький плательный шкаф. На окне — нежная занавеска.

Всё ещё с придыханием Лив подошла к шкафу. Это была последняя тревога (или надежда на пусть ужасную, но всё же сказку?), что уж в его-то дебрях непременно должны быть или наряды для привидений, или, на худой конец, выход в какой-то другой мир. Да, конечно, Лив смотрела «Хроники Нарнии». В детстве. Она, секунду помешкав, решительно распахнула створки шкафа, но и там её поджидало успокоение-разочарование. Несколько летних платьев свободно болтались в небольшой коробке шкафа. И внизу притулилась пара—тройка обувных коробок, видимо с босоножками, которые явно ещё несколько месяцев не пригодятся уехавшей в зиму учительнице. Судя по всему, весь свой немногочисленный осенне-зимний гардероб она забрала с собой.

Лив закрыла шкаф. Ничего интересного, никаких белых призрачных балахонов и кровавых топоров лесорубов.

Сквозь тонкий тюль на окне она рассмотрела большую часть поселка, несколько домиков, постепенно врастающих в неумолимо подступающий лес, и в нем же теряющихся. Ещё там надолго повис дождь и стелящийся по мокрым лужам серый дым.

Вдруг что-то изменилось за окном, словно то ли приглушили дневной свет, то ли, наоборот, включили вечерний. Лив подошла ближе.

— Это просто фантастика, — прошептала она сама себе, вглядываясь сквозь тюль, оконное стекло и странный туман. Эфир вокруг дома был сгущен прозрачным облачно-рванным паром, тёмным, словно кто-то поймал облака, довольно долго елозил их по асфальту, а потом запустил обратно в небо. В этой плотной взвеси сияли маленькие серебристые искры, равномерно рассыпанные сверху донизу. Они возникали где-то наверху, там, где начинался дождь, вместе с ним опускались вниз, и, чуть помедлив, отставая от потока воды, всё-таки уходили в землю. Так же, чуть задержавшись на поверхности, серебрили мокрые опилки, которыми посёлок был буквально засыпан. Падали на жалкие остатки потемневшей и потерявший цвет травы; на сосновые иголки, которые мешались на земле с опилками, создавая тот самый особый наземный ковер, пружинящий шаг.

— Что это? — опять сама себе прошептала Лив, потому что ничего подобного она никогда не видела. Эти серебряные проблески, искры, частицы — она не знала даже, как их назвать — словно проникали в пространство из какой-то иной реальности. И что-то меняли в той. Девушка тут же подумала, что это непонятное, нездешнее меняет и её, Лив. Если это не так, то откуда приходят странные ощущения, несвойственные ей фантазии, мысли, что вот-вот она ухватит скрытый смысл непонятно чего, но очень важный...

И тут сквозь пелену дождя с серебряными искрами Лив разглядела две мутные фигуры на окраине леса. Одна из них явно была Саввой, дождевик этот был ей уже знаком, а вот, кто был вторым? Фигура была выше Саввы, массивнее, это явно был мужчина. Приехал всесильный таинственный Фарс? Или... Или это нашелся Алексеич?

Забыв обо всем, Лив молниеносно сбежала по лестнице со второго этажа, ринулась в прихожую, на ходу влетела в свою куртку, стала обувать ботинки.

Выскочив за порог она сразу промокла. Серебряные волшебные искорки исчезли, и Лив даже подумала, что, наверное, этот камерный фейерверк, расцветающий наоборот — с неба на землю, был просто некой, неизвестной ей, оптической иллюзией, под непривычным углом преломившиеся лучи света, видимые только из окна второго этажа.

Она, стараясь не брызгаться грязью, поковыляла туда, где ещё несколько минут назад беседовали, невзирая на вселенский потоп, две фигуры, укутанные с ног до головы в большие дождевики. Беседующие топтались деловито все ещё на том же самом месте, где она заметила их из окна, и все так же увлеченно о чем-то толковали.

— Это теперь часть игры, Ва.., — донеслась оборванная фраза до Лив. — Ты или Джокер, но кто-то же начал строить лабиринт для неё, а я изначально был против ...

Голос был очень похож на бормотание Алексеича. Она кинулась, радостная и мокрая к ним, но совершенно неожиданно одна из фигур, та, что была выше, заметив это жизнеутверждающее движение, вдруг попятилась в лес. Странно, спиной, не отрывая глаз от стремительно приближающейся Лив. Затем высокий дождевик развернулся и удалился в сторону чащи, убыстряя шаг. Девушка рванула вслед за ним, ей было невероятно важно знать, кто этот незнакомец. Никакого урчания мотора она не слышала, навряд ли он приехал со стороны в такой дождь. И кроме неё, Саввы и странным образом исчезнувшего Алексеича тут никого не было. Это мог быть только Алексеич. А, ещё Белая Дама... Лив хмыкнула про себя, ну, да, ещё Белая Дама.