– Товарищ майор. Рядовой Сидорчук по вашему приказанию прибыл!

– Сидорчук! Бери этих трёх шалопаев и веди их в расположение. Выдашь им инвентарь, и проследишь за уборкой территории!

– Есть!

– Чистота распорядительного пункта - обязанность любого солдата!
– добавил майор.

Ну, я уж этих глупых мыслей не вытерпел.

– Чистота - это не там, где убирают, а там где не сорят!
– выпалил я в порыве гнева.

Дальше последовала пауза. Все вдруг так мною заинтересовались, аж глаза выпучили.

– Сидорчук!
– не отводя взора, произнёс майор.

– Я!
– с наигранной патриотичностью произнёс солдат, чем напомнил мне того мастера спорта по греко-римской борьбе, которого в итоге, так и не взяли в армию.

– А этому умнику дашь веник, совковую лопату и ведро. В течение двух часов он обязан убрать территорию КПП от листьев и мусора.

– Товарищ майор, какие листья? Я не спал уже двое суток! Разве ваши погоны на плечах обязывают лишь издеваться над людьми?
– с сердитым выражением лица, напрочь позабыв про субординацию, выразил своё мнение я.

Меня отвели на территорию КПП и кинули к ногам огрызок от веника. Возвращаясь в казарму, они дали мне полчаса на тщательную уборку территории.

– Твари!
– вслед бросил я, от злости плюнув на плац.

"Убирать? И за что? За мелочь, за пустяк! Вот так армия! Ничего не скажешь!"

Ночь становилась чернее чернейшей черноты бесконечности. Солдаты, что дослуживали здесь последний месяц, в придачу с этим наглым Сидорчуком, от которого постоянно несло водкой и жвачкой со вкусом дыни, увидели меня на плацу и не упустили возможность поговорить со мной по душам, не забывая при этом торопить с уборкой и всячески поддевать.

– Ты тут мусор пропустил! Ты чего, солдат?!!
– кричал мне на ухо один, указывая на только что выкинутый бычок.

– Я же здесь только убрал!

– Ты чё, сука, будешь перечить сержанту? Ну, ты доигрался!
– ухмыльнулся второй и нанёс размашистый удар в живот.

От внезапно нахлынувшей боли я согнулся, обхватив двумя руками туловище.

– Зараза...
– пролепетал я, кривляясь от неутихающей боли.

– Что ты сказал?
– переспросил один из дедов, нанеся размашистый удар в челюсть, после которого я упал на асфальт. По всем законам нокаутов, я встать уже не должен был. И боль, скажу я вам, способна приковывать к земле, но мне удалось найти в себе силы подняться и, из резервуаров своей энергии, нанести одному из обидчиков удар в печень. Правда, замешкавшись из-за тормозящей мои движения боли, я снова оказался на асфальте. Встать, к сожалению, уже не представлялось возможным. Силы на исходе, да и к тому же в течение минуты я чувствовал, как со всех сторон на меня обрушивалось удары, а боль импульсами показывала себя в разных частях тела.

Затем один из них ботинком подбросил веник в мою сторону и приказал убирать территорию КПП. В смутном бреду, я стал мести какую-то часть асфальта и, как только это удовлетворило тех уродов, они, весело смеясь, ушли в расположение, а я, пытаясь побороть ту боль и не свалиться без сознания, продолжил убирать. Кое-как домёл я территорию и убрал опавшие листья. В тумане добрёл до казармы, сдал инвентарь и лёг в порванном пуховике на то место, куда привёл меня "метр пятьдесят пять".

Обычная двухметровая доска, шириной в два хвоста капуцина, обшитая чёрным кожзаменителем.

Призывников было настолько много, что все эти кровати были смещены, и все пацаны спали буквально друг у друга на груди. Я уснул тут же, как мёртвый. Отрывками помню, как неподалёку, в комнате солдафонов, играла песня "Демобилизация" группы "Сектор Газа". Слышал, что некоторые предпочли всю ночь играть во что-то на мобильном телефоне или болтать с другими. Шум стоял, как на "Озёрке". Помню, меня кто-то тормошил, но я, будто выпивший бутылку армянского коньяка, лежал в беспамятстве.

Отрывком видел перед собой маму, обнимающую меня:

– Мисятина, я люблю тебя! Как я могла допустить тебя к той новой жизни, к которой ты и вовсе не готов!?? Вернись, прошу тебя!!!

Дальше мерещилась моя любимая эмочка. Она горько плакала и, положив записку на стеклянный журнальный столик, выбросилась из окна. Вмиг в её комнату захожу я. Ветер, гуляющий по комнате из открытого окна, развевал занавески и благоухал вечерней свежестью. Со спокойным умерщвленным лицом я подошёл к столику и взял в руки записку.

– Я так и знал!
– опечалился я, покачав головой. Проронив слезу, подумал о чём-то и кинулся в окно. И вот лечу я вниз, дух захватывало, а футболка за спиной развивалась, как парус. Когда с силой грохнулся об землю, я резко проснулся.

Ребята уже спали, некоторые ужасно храпели. Передо мной - огромное окно с решётками. Светало. Я дрожал от холода и пытался согреть хотя бы руки, засовывая их между ног. Шея ужасно болела из-за неудобной "кровати". Боль, которая охватила меня в той драке, уже не тревожила, и я заснул снова. Снилась чья-то свадьба и некая девушка по имени Маша.

И тут сквозь сон я услышал:

– Солдаты! Подъём!!! Быстро, быстро! Шевелимся, улитки!

Это явно был голос "метра пятьдесят пять". Я привстал. Шея болела, при поворотах головой - вообще ныла, как девушки возле витрин бутиков. Не спеша, направился в туалет, где холодной водой смыл засохшую кровь с лица после очередной кошмарной ночи.