Утром меня ждал незавидный завтрак в виде перловки с тефтелей. Особенные запахи доносились от этой забегаловки. Пахло дешёвыми котлетами и недоваренной кашей. Как обычно.

Мне уже не хотелось ни думать, ни говорить. Ещё какой-либо работы я уже не выдержу и свалюсь от изнеможения прямо на плацу.

Беспокойные ночи давали о себе знать. Под холодным ветром последнего дня октября, я чувствовал боль в разных частях тела, как приливы волн в огромном беспокойном море. Одиноко я сидел в первом боксе на самой последней лавочке, чтоб никто меня и не видел. Напротив в третьем боксе Вадим по-прежнему хвастался своими приключениями в Суворовском училище, и всё большее количество призывников обучал и подготавливал к жизни в военной форме и вечно натирающих ступни берцах. Всё-таки как много доверчивых в этом неспокойном городе.

Помню, подходил ко мне некий Андрей из четвёртого бокса и предлагал сыграть в картишки, но настроения, да и желания, вовсе не было.

"Нет на вас Федяева!
– подумал я с грустной ухмылкой, - он бы, наверняка, принёс нам очередную жареную утку, выигранную у какого-нибудь простофили".

Но теперь всё было по-другому. Судьба разложила свой пасьянс, и мне он оказался уж явно не по душе.

День этот был намного насыщеннее предыдущих часов пребывания на распределительном пункте, и я вновь засиял, надеясь поскорее покинуть эти места. Чуть попозже полудня, офицер с длинной немецкой челкой продолжил распределять призывников в различные виды войск. И, должен вам сказать, уже в 17 часов я знал, что попаду в инженерные войска. Это удивило и даже опечалило поначалу.

Инженерные войска. Значит, в военкомате меня обманули. И чему я, собственно, удивляюсь? Им ведь главное - любыми способами доставить призывника к распорядительному пункту, а уж там за нас брались такие, как майор Некануров и прапорщик Сидоркин. Вот облом! Уж лучше бы мне не приходить в тот чёртов военкомат! Но был и положительный момент - вечером мой поезд! Ура!

"Лавренёв Дмитрий - солдат инженерных войск" - постоянно проговаривал я и сам себе не верил. Было единственное желание - вернуться домой и жить прежней жизнью (ключевые слова, отличающие эти два этапа моей жизни - жить и выживать).

Но чудо и не собиралось происходить. Спустя часик группу будущих солдат инженерных войск вызвали к жёлтой линии перед окном штаба. Снова проверили наличие всех призывников и приказали разойтись. Пока никто не сбежал. Хотя, если бы метровый бетонный заборчик, что возле турников, имел зрение, то видел бы сотни ног, перемахивающих через него и бегущих навстречу эйфорической свободе и новым проблемам, которые она несёт. Безумно рад, что уезжаю сегодня. Ещё день на распределительном пункте я бы вряд ли выдержал. В уме зарождались мысли о мести за разбитый организм и надежды на лучшее будущее.

Сопровождающим назначили некоего полполковника Гриневича и сержанта Кузьменкова. Они не заставили себя долго ждать. Быстрее Воеводина явились из дверей штаба. Подполковник Гриневич был колоритной и запоминающейся фигурой в этой истории. Лысый накачанный мужчина лет 45-ти с высокомерной любовью к собственному "Я". Бросив уничижительный, господствующий взгляд в сторону первого бокса, где сидели я с ребятами, он упёр руки в боки и принялся строить будущих солдат инженерных войск. Приказ мы выполнили оперативно и без лишней суеты. Ещё бы! Кому охота на морозе коротать время? По взгляду новоиспечённого командира можно было прочитать: "Боже! Что за сборище уродов?"

Чуть позже явился и сержант Кузьменков. Удивлению не было предела. Да ведь это тот самый солдат, с которым мы уже вторую ночь дрались. Ему ещё Федяев оторвал погоны и заставил есть. Сержант меня также заметил и, ручаюсь, от ярости, готов был сожрать свои погоны вновь. Я, забыв о возможности моргать, зло смотрел на сержанта, а он, не отводя взора, смотрел на меня. Месть, усевшись на моём левом плече, шептала:

– Давай, Дима, отомсти ему за свою кровушку! Разве можно это терпеть?

И вправду. Ещё никогда я не пускал подобные ситуации на самотёк. Но мысли мои быстро испарились, как только подполковник Гриневич стал произносить свою речь:

– Здравствуйте, товарищи призывники.

– Здравия желаю, товарищ подполковник!
– поприветствовали мы его, перекрикивая друг друга.

– Меня зовут подполковник Гриневич. С этой секунды и до приезда в воинскую часть я назначен главным. Оговорюсь сразу: всех нежелающих служить - убиваю на месте, как предателей Родины!

– Так точно!
– громко произнесли мы, находясь в некоем замешательстве от услышанных речей.

– С сегодняшнего дня вы - солдаты инженерных войск. По прибытию в Каменец-Подольский я лично распределю вас по двум воинским частям: А1666 и А1667. Учеба будет длиться три месяца, и уже в начале февраля следующего года будем вас отправлять, так скажем, в "боевуху", где и пройдут ваши оставшиеся девять месяцев. Запомните: по прибытию в воинскую часть - вы обязаны гордиться ею, а после вашего дембеля - воинская часть должна гордиться вами!

– Дембель!
– задумчиво повторил один из стоящих рядом с Гриневичем призывников, выделив для себя из всего услышанного лишь самое желанное.

– Нет, солдат! До дембеля тебе ещё придется пройти огромный и нелёгкий путь! Отдать долг Родине! И, возможно, тогда ты...

А я всё думаю:

"Вот так всегда! Когда государству что-то от нас нужно, - оно гордо называет себя Родиной! Чёрт-те что!"

Уже под самый вечер, ворота КПП отворились вновь и, группа людей с видеокамерой, проводами и микрофонами ринулась в нашу сторону.