Показался шлагбаум. Филипп подошел к человеку в плащ-накидке, сказал что-то. Потом махнул Владу:

 Садись на телегу.

Телега была как телега. Сколоченная из едва отесанных слег и грубых досок. Только вместо колес с деревянными ободьями стояли низкопрофильные шины, одетые на никелированные диски, диаметром никак не меньше двадцати дюймов. Влад приклеился взглядом к этим дискам и никак не мог оторваться.

 Чего не садишься-то? спросил Филипп.

 Зачем такие колеса на телегу? Чтобы в крутых поворотах не сносило?

 Эти-то? Филипп постучал носком сапога по резине. Да чужак один на большом джипе через наши посты хотел прорваться. Вот одни колеса от него и остались. А поскольку все трофеи у нас идут на общественные нужды, то сюда их и пристроили.

Они ехали по тихим улочкам. Телега хоть и поскрипывала, но шла мягко. Влад сидел на задке, свесив ноги. Как все-таки странно: сам никакого движения не производишь, а в пространстве перемещаешься как вроде не по правилам играешь. А еще этот цокот копыт, который ни от кого не прячется

За ними увязались мальчишки. Сначала просто глазели, оживленно переговариваясь. Потом один, самый маленький, белобрысый, подбежал, схватился рукой за край телеги, засеменил рядом. Влад поборол оцепенение и повернул голову в его сторону. Мальчишка шарахнулся прочь. Это вызвало такое оживление в их компании! Смеялись, толкали друг друга, показывали пальцами на белобрысого. Тот, в конце концов, набрал мелких камешков и стал бросать их в направлении Влада. Бросать не часто, не сильно, без злобы, и вовсе не желая попасть. Ну да, изуродованный лицом незнакомый дядька, которого везут всем известно к кому почему бы с таким не поиграть, предварительно нагнав на себя страху?!

Наконец они остановились.

 Посиди немного, сказал Филипп. Я быстро.

Он прошел через аккуратную калитку и скрылся за углом бревенчатого дома. Влад слез с телеги, взялся за вещмешок, потом подумал и не стал закидывать его за спину.

Со стороны дома послышались шаги. Человек невысокого роста, обогнав Филиппа, быстро преодолел расстояние между калиткой и телегой.

 Леонов, протянул он руку. Александр Савельевич.

Хромовые сапоги, армейские брюки с красными лампасами, черная телогрейка, под ней тельняшка. На вид старик лет семидесяти. Влад пожал неожиданно крепкую ладонь:

 Петров. Владислав. Максимович.

 Вот и хорошо, Владислав Максимович, вот и славно! старик улыбнулся. Мне сказали, что ты из Питера, да вроде как в Москву.

Влад пожал плечами.

Старик еще пару секунд глядел пристально, потом зачастил:

 Ну и ладно, ну и правильно. Что за разговор на дороге-то! Сначала поесть надо, отдохнуть. Ты давно в баньке-то не был?

Да, странный товарищ. Как задаст вопрос, так замрет и только в глаза смотрит.

 Я уж и забыл, что такое банька.

 Тогда не обессудь! Придется вспомнить!

Он засмеялся так звонко, что Влад невольно улыбнулся. И будто сдвинулись невидимые глыбы! И за ними оказалась забытая детская надежда, когда лишь один взмах ресниц отделяет тебя от того, от чего захватывает дух

Подошел Филипп.

 Оружие твое я Савельичу отдал, сказал он вполголоса. Ты это Он человек простой, но и в самую суть глядеть может тоже запросто. Поэтому все как есть ему говори. Его у нас кто не уважает, так те боятся. Ты, я вижу, вроде как и сам неглупый, но лучше уж мне сказать, чем потом

Старик, успевший уже отойти к дому, вернулся:

 Давай, Филипп, давай! Ты пост сдал я пост принял. А нагружать мерина своего будешь. Дай человеку вздохнуть спокойно!

Влад прошел через калитку, и сразу же началось это самое «вздохнуть спокойно». Сначала он натаскал в рубленую баню дров. Затем наполнил водой большую бочку. Потом поел куриного супа. Старик всем этим хоть и командовал, однако сам тоже носился да так, будто играл в теннис за обе стороны: