В свой первый день в новой компании Влад едва поспевал за остальными. К вечеру он ощутимо устал, но на последнюю телегу не сел заткнув топор за ремень, пошел вместе с мужчинами. Уже в городе Николай Иванович поинтересовался:

 Ну что? Завтра придешь?

 Приду, если не прогоните.

 Чего ж гнать-то? хохотнул Николай Иванович и наклонился ближе: Ты это, слышь, хоть у Александра Савельича и так всего в достатке, но ты скажи ему, что если нужен лес дополнительно, то я привезу

За разговором оказалось, что Влада проводили до самого дома. Это было весьма кстати, потому как в наступившей темноте он сам вряд ли нашел бы дорогу.

Следующее утро далось в ощущение натертыми ладонями и тянущими мышцами. Но, несмотря на это, Влад чувствовал себя очень даже бодро! Ведь как хорошо, когда все препятствия на твоем сегодняшнем пути известны! Встать с постели, не торопясь размяться, собрать необходимое, дойти до места. А там, на людях, вся эта ненужная телесность, как говорит Савельич, быстро отступит!

На третий день, перед самым перерывом на обед, к нему подошел маленький мужичок из тех, которые завзятые лесорубы.

 Шабаш, шмыгнул он носом, кончай работу! Давай, подходи к нашему столу.

Влад давно заметил, что в каждом коллективе народ кучкуется. В школе, в армии, на работе везде люди по каким-то приметам находят близких себе по духу и затем стараются держаться вместе. По два, по три, по четыре человека.

Этих было пятеро. Николай Иванович сидел на пеньке, объяснял что-то вполголоса подошедшей женщине. Трое расположились в круг: парень, с узким лицом и длинными черными волосами, коренастый мужик, назвавший тогда Савельича гражданином начальником, и еще один, молчаливый, с проседью в бороде. Последним был тот самый маленький мужичок. Который едва устроившись рядом с коренастым, уже кивал и подмигивал, приглашая присоединяться.

Влад положил топор на землю и присел. Парень с узким лицом не глядя подвинул в его сторону пару свежих огурцов. Бородатый старательно расправил тряпочку, где четыре луковицы взяли в окружение бумажку со щепоткой соли. Влад развязал свою котомку.

 Ух ты! шмыгнул носом маленький мужичок. Вот же Савельич! И не животновод, а мясо у него всегда имеется. Да и картошечка какая крупная!

Он зачерпнул из выложенного Владом полную ладонь и одним махом отправил в рот. Причмокнул от удовольствия.

 Ты, Шабашик, следи за собой, сказал подсевший к «столу» Николай Иванович. За словами следи, да и за руками тоже.

 А чего я такого сказал? удивился маленький мужичок, пропуская мимо ушей замечание про руки. Справного хозяина издалека видать. А Савельич-то уж хозяин из хозяев! Всего у него в достатке. Это я, голь перекатная, только в обед и бываю допущен на празднике жизни поерзать!

Влад улыбнулся и подвинул свою снедь ближе к середине:

 Угощайтесь.

Все взяли по кусочку все, кроме маленького мужичка. Тот лишь вздохнул:

 Эх, господин-товарищ! Надо бы тебя сразу к нашему столу, с первого дня.

 Ты лучше расскажи, почему тебя Шабашиком кличут, сказал Николай Иванович и повернулся к Владу: Вообще-то, родители Степаном его окрестили.

 А чего? еще больше оживился маленький мужичок. Шабаш очень даже хорошее слово! Само-то по себе оно, может, и иностранного происхождения, но у нас на Руси быстро все на свой лад приспосабливают. Шабаш означает конец работы. Быстрей все сделал больше отдыхаешь! Безо всяких заумностей! Так что ты, дорогой товарищ, смело меня Шабашиком называй. Я и против Степана ничего не имею, но это имя нареченное, родителями даденное. А Шабашик это уже мое, уверованное!

 Развел тут словоблудие, проворчал коренастый. Просто шабашник он! На любую работу подряжался, лишь бы платили побольше. Строить так строить, ломать так ломать! А как портреты чьи-нибудь таскать, так тут он вообще в первых рядах. Короче, всегда по ветру, как дерьмо в проруби!

 А хоть и дерьмо! развел руками Шабашик. Зато как пахну!

Все засмеялись. Тот молчаливый, что сидел справа, махнул рукой: чего, мол, с ним разговаривать.