Но сходство, сходство! Но изменчивые, как вода, глаза мальчика… Да и прозвание-имя… Эона. Иногда горцы называли так внезапно пробившиеся сквозь камень ключи с целебной водой — «Ищущие путь». Такие ключи обустраивали и берегли как могли… А ему что делать с мальчишкой? Нет, можно, конечно, позволить повидаться с родичами, все равно ведь сбежит сам поглядеть. Но… Аилис вздохнул, уже ни капли не весело.

Он никогда не судил сгоряча. Но суждениям отца доверял всецело — нехо Аннэрис в людях не ошибался. Так вот, отец считал род анн-Теалья гнилой веткой на могучем древе анн-Теалья анн-Эфар, и советовал держать их в поле зрения. «Дурную тропу проверяют чаще, чем надежную, сын». Аилис запомнил это накрепко. И если на этой ветке вырос хоть один стоящий листок… Нет, нельзя, никак нельзя дать ему загнить. Значит — присматривать за мальчиком, помогать и воспитывать по мере сил, как сделал это сегодня. Тем более он и сам доверчиво идет навстречу, мог ведь и утаить что-нибудь, попытаться как-то выгородиться, но нет, рассказал все без утайки, как есть. И о дурости, и о храбрости.

Аэньяр. Дар надежды. Неужели, действительно — надежды на возрождение рода, без преувеличения, великих магов Воды? Это было бы, словно рука помощи далекого предка, протянутая сквозь века. Словно Аэно-Аэнья до этого момента вел мальчика, а сейчас вкладывал его руку в ладонь Аилиса. Нельзя проигнорировать! Решено. С утра нужно будет поговорить еще раз, помочь найти себя здесь, в Эфаре. Да не Эфару помочь, а мальчишке: Аилис дураком не был и видел, с каким восторгом принимает родная земля вернувшегося сына.

И удэши… А вот об этом он подумает еще. Здесь точно нельзя ничего решать сгоряча.

Комментарий к Глава 8

*ясо — вообще-то, так называется маленький кухонный нож. Но в дневнике Аэно так однажды назвал поваренка — помощника этны Лааны, кухарки Эфар-танна, а Яр, не слишком сведущий в горском наречии, решил, что это обращение к младшим членам семьи, помощникам родителей.

**Арай! — боевой горский клич, вроде «Ура!» или «Вперед!»

========== Глава 9 ==========

Утро началось со стука в дверь.

— Вставайте, нехин!

Яр подскочил, пытаясь протереть глаза и понять, где он и какое сейчас время суток. И ахнул, когда вспомнил события вечера и понял, что, если судить по теням и солнечному пятну на полу, уже далеко не раннее утро.

— Одевайтесь, и я зайду, — донеслось из-за двери, где явно услышали шум.

Рядом завозился, сонно моргая, Кречет. И тоже замер изумленно-испуганно.

— Яр?..

— Ну, доброе утро, огненный птах, — фыркнул тот. — Вставай скорее, пойдем, покажу тебе, где ванная, душ примешь, а то я тебя вечером только обтер от пепла. О, гляди-ка, нехо распорядился тебе одежку приготовить.

Всегда просыпавшийся легко и быстро, Яр уже пытался распутать вусмерть перепутавшиеся волосы руками, негодуя на самого себя за то, что не заплел их.

Одежда и правда лежала на лавке у стены, ровной стопочкой. Горская, добротная, без родовых знаков, но кто-то, должно быть, видевший вчерашнюю пляску, аккуратно прицепил к поясу несколько перьев на шнурках. Перья раньше принадлежали хищной птице, тут и гадать не надо, какой.

Ошалело помотав головой, Кречет вылез из-под одеяла, смущенно покосился на дверь и постарался отмыться побыстрее. Яр вертелся за дверью ванной, не замолкал, явно нервничая, вслух гадал, похож ли нынешний распорядитель Эфар-танна на своего древнего предшественника, этина Намайо, а кухарка — на этну Лаану.

— Вот ничуть не удивлюсь, если так, — тараторил он, наскоро прополоскав рот поставленным слугами на умывальный столик травяным отваром с чуть вяжущим привкусом.

— Яр, заткнись, а? — Кречет, даже толком не вытерев голову, уже натягивал новую одежду. — И так стыдно — хоть пеплом рассыпайся.

— Э? — опешил подросток. — Ты чего, с дубу рухнул? За что тебе стыдно, человече?

— Да за все, — буркнул Кречет и больше на эту тему не распространялся.

Вместо этого он подошел к двери и выглянул в коридор. И первым делом отшатнулся, потому что на него надвинулся поднос с едой. Поднос был деревянный, резной, миски — глубокие, глиняные, а каша в них пахла так, что в животе тут же голодно заурчало.

— Ну-ка посторонись, — усмехнулась пожилая горянка, державшая поднос. — Зашибу, вас, огневиков, после пляски всегда шатает — как ветром носит.

— Дайомэ, этна! — обрадовано подскочил Яр.

Он рассматривал женщину, гадая, не приходится ли она тоже пра-пра-пра и еще много раз «пра» внучкой этне Лаане? Хотя этна Лаана, если судить по ее имени, была из долинных жителей Эфара. А эта очень уж похожа на самую что ни на есть горянку. Вон какая сухонькая, но крепкая, поднос держит легко, будто тот ничего не весит.

— Дайомэ после говорить будете, как поедите, нехин, — усмехнулась та, опуская поднос на небольшой столик. — Завтракайте, мальчики, потом к нехо отведу.

— А как вас зовут, этна? — осмелел Яр. В ванной он гребня не нашел, а за вещами гостей в город нехо, видимо, никого не посылал, так что попросить гребешок было жизненно необходимо.

— Этна Кетта, — представилась та. — Управительница замка. А тебе, нехин, не помешает вот это, я верно поняла?

И она достала из подвешенного к поясу мешочка деревянный гребень и простую кожаную полоску.