Кречет потрепал его по вусмерть перепутанным волосам, качнул головой:

— Сходим, конечно. У тебя гребень есть? Ну-ка, доставай. Надо гриву твою хоть расчесать, а то тебя будто все ветра Эфара разом тормошили.

Аэньяр полез в свой мешок, а через пару минут копания в нем вынырнул с… потерянной картой.

— О… Это, выходит, я ее к себе запихнул и даже не вспомнил, как?

— Ты меня так торопил, что чудом еще что-нибудь не потеряли, — недовольно отозвался Кречет. — Роллер, к примеру. Или Ласку. Хотя нет, её бы ты никогда… Давай сюда карту! И гребень, а то мы никогда не выедем!

— Ну, прости! А если б ты мне сразу поверил!.. — фыркнул Яр, отдавая ему карту и добывая, наконец, из мешка гребень и узкую кожаную ленточку.

— Если б Стихии ко всем приходили — все бы нэх были!

Так, то ли перешучиваясь, то ли переругиваясь, и собрались. Яр чуял: не злится Кречет. Просто горные ветра его пламя то раздувают, то, наоборот, к земле гнут. Вот и не знает, как себя вести, сам вместе с ним пляшет. Яр тоже это чувствовал: то холодом дохнет, да таким, что дух занимается, а щеки и руки немеют, то жаром солнечным опалит. Ох и будут у них обоих носы облезать через денек!

Еще более явным внимание Эфара стало, когда выехали на гребень перевала. Дорога тут была достаточно широкая, две машины не разминулись бы, ну так на то в скалах были вырублены отстойники через каждые пару дасатов****. Но Яр все равно ехал верхом на Ласке, вести роллер с пассажиром за спиной по горному серпантину Кречету было бы в два раза тяжелее, чем ехать одному.

А там, на гребне, была целая площадка, заботливо выровненная то ли земляными, то ли и огненными магами тоже. И вид с нее открывался такой, что оба, не сговариваясь, остановились, аж привстали в седлах. Эфар встречал их чистейшим небом, похожим на огромную чашу синего стекла, опрокинутую над миром, с будто вырезанными, выточенными в этом стекле и сверкающим сахаром припорошенными силуэтами вершин — зубчатой, узорной каймой. Цветной, самими Стихиями раскрашенной во все оттенки всех цветов, сколько их в мире бывает. Там, внизу, были сочные, словно влажный зеленый шелк, луговины, серебрились пенные потоки и крохотные отсюда, с высоты, водопады, над которыми вставали арками радуги. Там змеились тропы, ведущие к ата-ана горцев, и оттуда в небо поднимались полупрозрачные дымки, в вышине взбаламученные ветрами. А здесь в лицо летел, обрывая дыхание, и без того спертое от восторга, ровный, мощный поток, несущий запах снега, трав, прогретого солнцем камня, ледяной, до ломоты в зубах, воды.

Яр не выдержал, взметнулся вверх, вскинул руки:

— Айэ, Эфар! — полетело над горами звонкое, срывающимся мальчишеским голосом, приветствие.

Комментарий к Глава 4

* Благодарю, уважаемый старший.

** Куда летишь, Кречет?

*** Благодарю, хранящий мудрость веков (титул горских знахарей)

**** Дасат - километр

========== Глава 5 ==========

Кречет пил горный воздух и надышаться не мог. Казалось, сейчас распахнутся за спиной огненные крылья, вот-вот, поднимут в прозрачную синеву надежней любых ветров, и небо опрокинется навстречу, принимая в себя частичку огня… От этого кружилась голова, приходилось сжимать руль роллера изо всех сил, сосредотачиваясь на дороге, а не на пьяном восторге. Он ведь пусть молодой, но уже обученный нэх. Упиваться плещущей во все стороны силой, солнцем, щедро льющимся с высоты — не дело.

В голове невольно всплыл кусочек из дневника, который зачитывал Яр.

«Стихия, при всей своей мнимой послушности воле мага, обманчива, — писал Аэно. — Стоит только довериться ей, поверить во всемогущество — и можно очень больно схлопотать. Потому что маг. Обязан. Контролировать. Себя. Это правило писано кровью многих и многих учеников, упившихся своей силой — и потерявших жизнь. На Птичьей скале я едва не погубил не только себя, но и учителя, всего на мгновение потеряв контроль и нырнув в упоение обманчивым ощущением того, что мне, малолетке, еще не научившемуся даже держать себя в руках, не сжигая все вокруг, доступна вся мощь Огня. Маг. Отвечает. Не. Только. За. Себя! Он в ответе за всех, кто рядом, — эти слова в тексте были подчеркнуты и много раз обведены. — По сути, маг — это канатоходец, идущий над бездонной пропастью, держа на плечах какую-то часть мира. Неверный шаг — и не только он полетит в бездну».

Сколько бы лет ни прошло, для любого Огненного эти слова оставались верны. Вбивались наставниками в глупые головы, вбивались первыми ожогами от влекущего с малолетства пламени, вбивались, вбивались… Других нэх учили тому же самому, но каждого — по-своему. И Кречет знал, что расслабляться нельзя. Вот доедут до стоянки — там хоть по углям бегай, а пока — нет, нельзя.

Перевал они прошли утром, еще до полудня. А к вечеру, к моменту, когда заходящее солнце заставило снеговые шапки гор загореться расплавленным золотом, добрались до первой высокогорной долины. Это, если судить по карте, была Таван-гэр, Алая крепость. Во времена Раскола — грозный форт, защищавший Алый перевал от темных. Ныне — один из туристических центров, небольшой, но многолюдный, полный жизни городок. Сама крепость, занимавшая стратегическое местоположение на скале над ведущей к перевалу дорогой, осталась неприкосновенной. Этакое орлиное гнездо, суровое, лишенное даже намека на украшательства: узкие бойницы, машикули, позволявшие вести обстрел навесом, мощный барбакан, больше похожий на вырубленный в скале тоннель. На шпиле башни, вросшей основанием в скалу, развевался штандарт анн-Теалья анн-Эфар — лазурный стяг с серебряной коронованной рысью.

Городок поставил путников перед сложным вопросом. С одной стороны, можно было проехать чуть дальше и заночевать в стороне у дороги. С другой — сколько они ночевали так, не имея возможности нормально поесть и помыться? Вопрос с едой стоял особенно остро: в любом случае придется сворачивать, чтобы купить хоть что-нибудь. Кречет, уезжая, рассчитывал на одного себя, а Яр, хоть и ел мало, но все равно изрядно поуменьшил припасы. За три недели пути они уже и грибами питались, и сушеное мясо подъели, и крупы, все, что были.

Кроме всего прочего, Яр, виновато потупившись, признался, что о такой жизненно-важной вещи, как деньги, убегая из дому, даже не вспомнил. Да и сколько у него там было тех денег? В их семье не было принято выдавать на карманные расходы — все, что нужно, можно было взять дома, а если отправлялись куда-то на скачки, то там было не до сувениров, это была сугубо работа, работа и еще раз работа. Даже для него.

Кречет оказался поумнее: прихватил все свои сбережения и то, что подкинул ему на дорогу Белый. Были там и «дорожные» подарки от их общих друзей. Так что на эту проблему он только рукой махнул. Хватит на первое время и на двоих, если не шиковать, а там уже и Эфар-танн. А уж он как-нибудь да подзаработает.