Душа металась от страха и неприятия до желания повернуть назад, доехать до дома, припереть Керса к стенке и выяснить уже, что… Что он сделал, что думает, как вообще дальше быть! Белый сжимал руль до онемения и вливал в мотор еще больше силы. Здесь можно было гнать, не опасаясь: Граничный хребет близко, а рядом с Эфаром банд замечено не было. Нехо бдел, бдели многочисленные удэши Эфара. Вот уж на какой земле они и не засыпали толком…

Алый Кречет пролетел, не глядя. Не до горных красот было, совсем не до них. Засыпал — а во снах ревело пламя, до неба, сплошной стеной. Просыпался — ревело оно же, в душе.

В итоге когда доехал, Кречет аж шарахнулся, испугавшись сначала. Белый был сам на себя не похож. А вот на кого — сказал, внезапно, Яр, бросив только один-единственный взгляд на старшего брата своего друга.

— О. Кречет, да он же точь-в-точь ты после Перелома!

— А ведь верно! — кивнул непонятно чему брат.

Кстати, уж кто-кто, а он выглядел чудесно. На чистом свежем воздухе будто еще чуть-чуть подрос, вытянулся — или просто жилистей и суше стал? Более хищным, стремительным. И в глазах у него плескалось правильное пламя, это Белый чувствовал особенно остро.

— Потом расскажете, — велел он.

Они сидели на краю скалы, выбрались за пределы Иннуата, поднявшись чуть выше Эфар-танна. Белому хотелось поговорить без лишних свидетелей, потому что не для всех эти разговоры. Яра тоже сначала хотел прогнать, потом присмотрелся и не стал. Отмахнулся лишь от его горской подружки, мол, не для ее красивых ушек это, не стоит. Кэлхо не обиделась, только фыркнула: «Мальчишки!» — отчего Яр заполыхал ушами сам. Но пока шли, подуспокоился и теперь смотрел внимательно, пытливо. Кречет же живо и любопытно сверкал глазами.

— Ну, рассказывай. У нас тут такая тишь, под крылом Акмал-то, что хоть вой.

— Я бы на вашем месте радовался, — стиснул зубы Белый. — Нехо не говорил, да? Так и думал.

— Нехо считает, что мы еще дети. Меня не пустил, — обиженно вскинул голову Кречет.

— А я вот так не считаю. Слушайте.

И Белый рассказал. Все, без прикрас, но и не запугивая. Был уверен, что и у брата, и у его друга хватит головы не кинуться незнамо куда, где и взрослые нэх погибали, а делать, что должно. Но не оставаясь в неведенье, это было просто нечестно.

— Люди как с цепи сорвались. В сказках удэши называли безумными — а я теперь верю, что ошиблись. Или они эту свою сторону в людей вложили, а в нас забыли.

Ну да, упоение Стихией — оно простое и понятное. А вот то, что творили люди, осмыслению не поддавалось.

— Стихии творили людей, конечно, по образу и подобию, — раздумчиво и как будто даже отстраненно выслушав Белого, сказал Яр, и показался не самим собой, а сплавом Аэньи и Хранителя. — Но старшие дети их вышли из самих Стихий, а вот люди… Люди — это мир, каким он стал бы без нэх и удэши. Удайся им задуманное, и через тысячу лет вместо лесов и чистых озер была бы сплошная мертвь, а реки несли бы нечистоты вместо воды.

Оба огневика скривились, будто что горькое проглотили.

— Ну его, — почти выплюнул Белый, — такие мысли. Потом обдумаете, а если ругаться будут — валите все на меня. И рассказывайте: тут-то что? Кречет, когда ты умудрился… вот так?

— На Перелом. И вот этому шалопаю спасибо, — Кречет легонько стукнул насупившегося Яра по затылку. — Если б не он, кто знает, сколько б я так провалялся пластом, обретая цельность.

— Что ты целый, я вижу. Понять бы еще, что именно вижу!

Кречет заржал и… призвал своего огненного зверя. Белый на это чудо чудное только вытаращился. Даже пальцем потыкал, заработав укоризненный кошачий взгляд.

— Это что?

— Это Коготь, — в один голос заявили оба, и Кречет, пригребший своего пернатого кота поближе, ероша огненную шерсть, и Яр, с другой стороны теребящий рысью кисточку. Кот от этого только блаженно жмурился да изредка дергал ухом.

— А кто он по роду — не знает даже Акмал, — смешливо сощурился Яр. — Я спрашивал — такого зверя не было в мире отродясь.

— И вы хотите сказать!.. — почти возмущенно вскинулся Белый. Потом вскочил, не обращая внимания, что скальный козырек узковат, призвал своего коня — и тот охотно появился, поднялся на дыбы, радуясь воле. М-да, что-то давненько он его не вызывал. Застоялся.

— Вот. Конь. Одна штука. Обычный!

Яра тут же снесло с места, как укушенного: кинулся оглаживать огненного жеребчика, дуть в ноздри, хлопать по мощной шее. Даже не спросился — лошадник как есть. Да и конь от него не шарахнулся, наоборот, потянулся, опустил голову на плечо, позволяя ласкать себя. Будто кого знакомого увидел.

— Ну и что вы мне тут пророчите, мелкие? — фыркнул, глядя на это, Белый. — Что он, рога отрастит что ли, как олень? Или колеса вместо копыт?

— Ты сам все увидишь, если себе волю дашь, — не поворачиваясь к нему, чужим каким-то голосом сказал Яр. — Огня ему не хватает. Да, красавец? Больше огня! Вольного, чистого пламени.