— А как вообще девушек понять? — с вершин опыта и года разницы вопросил Амарис. Потом фыркнул: — Яр… Чуть ясней, а? Что я тебе посоветовать-то должен?

Слово за слово, и Яр рассказал ему все. Даже признался — подумать страшно! — в том, что с той самой Большой медовой ярмарки в Кэлхо влюблен, никого другого рядом и представить не может, только вот не поймет, как она-то к нему относится? И не натворил ли он уже чего непоправимого, что его и без того мизерные — «равнинник» же! — шансы вовсе свело бы на нет?

Амарис слушал, пересыпая из ладони в ладонь горсть песка, кивал, когда того требовалось. И когда Яр замолчал, выдохшись, тоже помалкивал еще с пару минут, обдумывая, что и как сказать.

— То, что Кэлхо с тобой одним никуда не ходит — хорошо. Это значит, что она девушка надежная, серьезная, не вертихвостка. А про «равнинника» — ты это брось. Есть у тебя все шансы. У Кэлхо два старших брата. Ей не приводить в дом наследника, потому что есть, кому продолжить дело. Ее отправили вниз, присматриваться к долинным парням, потому что родители хотели бы дать дочери более легкую жизнь, чем оно возможно в горном ата-ана. Там все-таки жизнь — не мед, а Кэлхо, насколько я помню, в детстве была слабенькой, выжила только с помощью кэтэро Даано. Вот… — он снова помолчал и продолжил: — Только учитывай, аттэ, что с горской девушкой не получится просто погулять и разбежаться. Гулять — это только в компании, присматриваться друг к другу, все такое. А «встречаться» у горцев не принято. Если уж да — то да, несешь сватовской пояс старшему в роду.

— Вот так серьезно? — моргнул Яр.

Нет, по дневникам он что-то такое и понял, но чтобы вот настолько…

— Я не имею в виду ничего такого! — тут же зачастил он. — Просто, ну! Да люди в компании ведь совсем другие, вот я и… Ох.

— Тут вот так серьезно, да, — кивнул Амарис. — Больше оттого, что знают многие друг друга с младенчества. Не было нужды другим законам появляться, понимаешь? Это тебя Кэлхо знать не знает, и ты ее. Вот и мечется девчонка. Ей уже на эту ярмарку полагалось на возможного будущего жениха указать, а она промолчала. И, Яр… Если Янтор и Айлэно правы, и ты — Хранитель… — Амарис сглотнул и отвернулся, нервно выдернул травинку, не зная, как и сказать-то «не давай девчонке напрасных надежд».

А Яр сидел, как холодной водой облитый. Об этом он не подумал. Вообще. Как-то позабыл напрочь, ведь среди знакомых никого из Хранителей не было, а старый, никем не отмененный — да и как такое отменишь? — закон о том, что Хранителям нельзя заводить семьи… Поэтому сидел, моргал. И обидно было до жути, и стыдно, и страшно от понимания: это на равнинах подобную связь могли бы простить, а тут…

Оба спохватились, когда Танийо, недоуменно пофыркивая, подошел и тронул за плечо губами, мол, вы тут и заночуете? Тени уже долинку накрывали целиком, окрестные вершины горели золотом. А вечер в горах — короче хвоста ташука! Спешно собрались, проверили: не забыли ли чего, не оставили на этом чистом, белоснежном пляже. И поспешили начать спуск, который ой как лучше посветлу пройти, хотя бы самую сложную часть.

Они очень торопились, но все равно в долину Эфар-танна спустились уже в полной темноте. И Яр дважды чуть не навернулся с тропы, умудрился разорвать штаны и крепко ободрать колено и руку. А тревожно горящие на стенах замка факелы навеяли мысль о том, что одним только разговором нехо в этот раз не ограничится, по-родственному накажет что сына, что Яра. Ну, отчасти это грело, что его уже считают настолько своим. С другой стороны, может грядущее наказание поможет избавиться от мыслей и вопроса «Что делать?». Хорошо бы, а то как до Перелома дожить, а после — до дня рождения, Яр попросту уже не знал. И даже как в школе показаться — тоже!

Скорей бы вернулся Янтор. Наверняка он точно сумеет сказать, вправду ли Яру предстоит стать Хранителем, и нужно просто подойти к Кэлхо и объяснить ей… В замок он вошел уже с таким видом, что хоть на разговор с нехо, хоть на последний костер можно было вести — одинаково противиться не стал бы.

— Явились, — неласково встретила их этна Кетта. Несмотря на поздний час, она даже не собиралась отходить ко сну. Тоже за них переживала? Скользнув взглядом по потрепанной одежде и ссадинам Яра, она решила, что подобное — не повод сразу бежать к лекарю, и резко велела идти за ней. Понятно куда: в кабинет, к нехо.

Яр вздохнул, виновато покосился на Амариса:

— Прости, это из-за меня все…

— Это я вообще-то тебя туда потащил! — выпятил подбородок тот.

Этна Кетта только головой покачала: мальчишки! Стукнула кольцом, зажатым в клюве орла, приоткрыла дверь.

— Нехо, явились. Оба.

Ох и злой же ветер из той двери высвистнул! Но голос нехо был тих и спокоен:

— Спасибо, этна Кетта. Пусть войдут, а вы свободны, отдыхайте.

— Доброй ночи, нехо, — отозвалась та и ушла, напоследок еще раз сурово глянув на провинившихся.

Те, переглянувшись, шагнули в кабинет, причем Амарис решительно задвинул Яра себе за спину.

— Отец, я…

— Ты, Амарис, ты, — нехо поднялся из-за стола, подошел к окну, аккуратно прикрывая створки, отчего нехин аж сглотнул судорожно: это ж, выходит, отец ветра рассылал, их искал? Ой-ё! — Взрослый, наследник, нэх.

Яр не выдержал: его вины в том, что задержались, было больше. Мог бы с разговорами к Амарису не лезть, да и с водяными лошадками играть поменьше.

— Простите, нехо Аилис, — он вышагнул вперед, — наше опоздание — моя вина.