— Можно? — аж охрипнув, спросил Яр.

— Идем. За тем же и вел тебя, — рассмеялся Амарис.

К озеру пришлось спускаться по еще одной скальной стенке, но Яру близость воды словно прибавила сил, да и спуск — это не подъем. Уже внизу он обнаружил еще одно чудо Эфара: ложе озера устилал чистейший белый песок, искрящийся так, что сперва он решил, что это снег. Тогда-то и понял, что читал об этом озере в дневниках, просто Аэно его имени не называл, но как раз отсюда он принес песок на свадьбу сестры и Сатора Шайхадда.

— Горцы говорят, что здесь иногда можно увидеть отпечатки лошадиных копыт, хотя провести сюда коня попросту невозможно. Наверное, это горные козы… Что? — недоуменно вскинул брови Амарис, когда Яр расхохотался так, что не смог устоять на ногах.

— Ну ты же из Эфара! — утирая глаза, выдохнул тот. — Амарис, я просто не могу: сказки читал, Янтора видел — и все еще про коз думаешь?

— Ну, я до прошлой зимы и удэши сказками считал, — буркнул нехин. — Только не говори, что водяные кони в самом деле… Что, в самом деле?!

— А кто, по-твоему, Нииро, супругу первого Теалья, из потока вынес? — отсмеявшись, спросил Яр. — Да что там… Я сам, кажется, на таком ездил!

И, оставив Амариса стоять с открытым ртом, пошел к озеру. Тот, помотав головой, чтоб прийти в себя, поспешил за ним.

— Рассказывай давай! Ты в Эфаре всего ничего, а успел больше, чем я, легенд воочию узреть!

— Ну я виноват, что ли, что Янтор во мне что-то нашел? — вздохнул Яр. Кольнуло обидой, но он поспешно отогнал её, вместо этого принявшись рассказывать:

— Танийо, на нем Янтор ехал, когда мы с Кречетом в Ривеньяру отправились. И сказку про унесенный водой башмачок он рассказал, и про…

Не договорив, он остановился у самой кромки воды, присел на корточки, вглядываясь в хрустальную чистоту. И, почти боясь, протянул руку, разбивая прикосновением это зеркало. Вода была ледянущая — обожгло, будто в кипяток сунул, и тут же занемели пальцы. А когда отдернул, показалось на миг, что вода отпускает нехотя. И почти сразу же разбегающиеся круги разбило, раздробило с плеском и недовольным фырканьем. Поднявшаяся волна обрушилась на берег чуть в стороне, едва не окатив обоих подростков, рассыпалась водной взвесью… Водяной конь загарцевал на песке, оставляя наполняющиеся влагой лунки-следы. За спиной подавился восхищенным вскриком Амарис, а Яр медленно поднялся, опасаясь спугнуть чудо.

— Танийо? Танийо, пенногривый, это же ты?

Жеребец возмущенно всхрапнул, будто говоря: а ты еще кого-то ждал? Потянулся мордой к руке, позволяя погладить бархатные ноздри, прихватил губами за пальцы.

— Ну вот, а я тебе даже угощения не принес… Ой. Хотя, что ты ешь-то? — всерьез озадачился Яр.

— Они еще и едят чего-то? — Амарис подобрался поближе, тоже потянулся приласкать жеребца. Тот шумно обнюхал его ладонь и позволил коснуться шелковой гривы, расплескавшейся по крутым бокам.

— Да чтоб я знал!

Озеро снова всколыхнулось, выпуская на берег сразу табунок водяных коней. Масть у них у всех была одна — серая в гречку, а гривы разнились — были белые, как у Танийо, и темно-серые, и вороные.

— Ой! — пискнул Яр.

Теперь проняло и его: одно дело уже знакомый Танийо, а другое — вот это все великолепие, которое то ли просто посмотреть пришло, кто к их озеру явился, то ли и познакомиться не прочь.

— Мар, ты смотри, а жеребец тут только один, — приглядевшись наметанным взглядом лошадника, заметил Яр. — Видать, это его табун. Это же он им разрешил, хва-а-астается!

Водяной конь тут же горделиво выгнул шею: да, мол, его, чего бы не похвастаться? Засмеялись, глядя на это, уже оба, пошли гладить по мордам любопытных кобыл, принюхивавшихся к человеческому запаху, то и дело спасая рукава, которые те пытались зажевать, уворачиваясь от разыгравшихся на воле жеребят.

Тогда же и выяснилось: водяные кони все-таки едят ту самую травку, которая как-то выросла на скудной почве по берегам озера. А еще с удовольствием обдирают лишайники с камней. Глядя на них, мальчишки тоже захотели есть, так что разложили припасенную еду на большом камне и в охотку умяли все, что взяли с собой. Пришлось, конечно, поделиться и с Танийо — тот выпросил кусок круто посоленной лепешки.

— Мар… Можно тебя кое о чем спросить? — подобрав последние крошки с ладони, решился Яр.

— М-м-м? — отозвался тот сквозь остатки лепешки с козьим сыром, потом сглотнул. — Извини, Яр. О чем?

И с удивлением уставился на мучительно краснеющего друга, для которого, кажется, было почти невозможным подобрать слова и рассказать, в чем проблема. Но Яр все же справился с собой, махнул рукой на попытки внятно сформулировать вопрос и бухнул сразу:

— Горские девушки! Как с ними вообще… Как понять их?! — и это прозвучало ну просто криком души.