Я скучала по маме с самой первой минуты. Мы все скучали. Думаю, папа волновался больше всего, хотя он, конечно, не показывал нам этого. Мальчики тоже ничего не говорили, но было понятно, что они чувствуют себя точно так же. Мы все беспокоились и каждый день собирались на крыльце в то время, когда папа приносил почту.

Как выяснилось позже, мама уехала как раз вовремя: не прошло и недели, как Джули родила ребенка. Папа открыл письмо прямо на почте и пришел домой с широкой улыбкой на лице, так что мы все поняли еще до того, как он переступил порог дома.

– У вашей сестры Джули родилась маленькая девочка, - сказал он нам.

– Ура! Я дядя!
– закричал Джек, и все тут же начали обсуждать это.

Все кроме меня. Я чувствовала себя немного странно. Я не думала о том, что мы все дяди и тети, пока Джек не заговорил об этом.

– А папа теперь дедушка!
– вдруг сказала Нэн, и я снова почувствовала, что-то непонятное. На меня вдруг нахлынули самые разнообразные воспоминания. Я совсем не хотела быть такой, как мои тети. Я не хотела быть похожей даже на тетю Тилли и боялась, что мои сестры и братья вдруг станут вести себя так же, как наши тети и дяди. Но больше всего я не хотела, чтобы папа был похож на нашего дедушку.

Потом я подумала, что, наверно, пройдет много времени перед тем, как мои племянницы и племянники станут вести себя так же, как мои дяди и тети. В конце концов, у меня было двенадцать старших братьев и сестер. А до них было еще много двоюродных родственников. Я тяжело сглотнула. Может быть, это все из-за меня. Может быть, все дяди и тети были хорошими до тех пор, пока не родился тринадцатый ребенок. Если в этом все дело, значит, мои братья и сестры будут в безопасности до тех пор, пока у кого-то из них не появится тринадцать детей, а это будет очень нескоро. Мне хватит времени, чтобы разубедить их и дать понять, что тринадцатый ребенок приносит несчастье.

– О чем ты так упорно думаешь, Эфф?
– сказал мне папа прямо в ухо.

Я так испугалась, что ответила сразу же:

– О том, что я тетя, - сказала я.

Папа рассмеялся, и мне стало ясно, что он не понял, что я имела в виду.

– Это большая ответственность, - добавила я, но он засмеялся еще сильнее. Я и правда не хотела объяснять, о чем я думала на самом деле.

Папа так и не понял меня. Он поднял меня на руки и обнял. Потом он подошел к каждому члену семьи и обнял их тоже. После этого папа прочитал нам вслух мамино письмо, и у нас на ужин была жареная курица, несмотря на то что она у нас всегда только по воскресеньям.

Мама писала нам каждые несколько дней, хотя ее письма были короткими: она была очень занята. Через три с половиной недели мы узнали, что у Шарл родился мальчик, и все происходило точно так же, как и в тот день, когда пришло письмо, сообщающее новости о Джули. Я была рада, что мы опять ели жареную курицу, но я не была уверена, стоит ли так суетиться: мы ведь еще долго не увидим этих детей.

В последние недели лета дела шли все хуже и хуже. В основном из-за того, что маме пришлось остаться на Хельванском побережье дольше, чем она планировала. Шарл заболела через неделю после рождения ребенка, и некоторое время всем казалось, что она может умереть. Мамины письма становились все короче и короче, но она все равно каждый день пыталась прислать нам весточку, чтобы мы не сильно волновались.

Если говорить обо мне, то я не особо беспокоилась. Когда мы получили мамино письмо, я сначала подумала, что, если Шарл умрет, возможно, меня больше не будут считать тринадцатым ребенком. А потом я увидела, как все расстроены: особенно старшие братья и сестры, и папа. Я тогда подумала, что, быть может, я действительно такая злая, как говорил дядя Эрн, раз у меня такие мысли. И я обрадовалась, что я ничего не сказала вслух.

Следующие две недели я старалась не попадаться никому на глаза, чтобы не пришлось притвориться, что я сожалею, хотя на самом деле ничего такого не было. Я никому не могла об этом рассказать, даже Лану. Когда мы получили сообщение о том, что Шарл выздоравливала, я чувствовала себя обманщицей. Никто, правда, ничего не заметил. Мы все послали письма маме и Шарл, а потом стали ждать, когда мама приедет домой. Но с того времени я знала, что дядя Эрн был прав обо мне. В сердце я была настоящим тринадцатым ребенком, и, если я не буду остерегаться, однажды я сделаю ужасные вещи.

Глава 5

Остаток лета был таким же, как и его начало. Частично в этом была виновата Ренни. Так как она была самой старшей среди нас, она взяла на себя ведение хозяйством. Мама надеялась, что, когда Ренни увидит, как сложно быть хозяйкой, она перестанет так сильно стремиться к тому, чтобы получить свой собственный дом. Я подслушала, как мама говорила об этом с миссис Каллахан, которая приходила к нам дважды в неделю, чтобы помочь с уборкой.

Это не сработало. Как только Ренни перестала скучать по маме и беспокоиться о Шарл, она начала нас всех гонять по дому, как будто хотела доказать, что способна справиться с работой лучше всех. Она даже как-то попыталась приказать что-то миссис Каллахан, но у нее ничего не получилось. Мы же быстро поняли, что лучше всего делать то, что нам говорила мама, а потом убегать, как только представится возможность.

Мальчишки в основном уходили на экспериментальную ферму: она принадлежала колледжу и была предназначена для того, чтобы обучать студентов сельскому хозяйству. Ферма располагалась где-то в четырех милях от дома рядом с маленьким ручейком, который студенты использовали для проектов оросительных систем. Конечно же, там можно было также плавать и ловить рыбу. Джек и Хью сделали мышеловку и поставили ее рядом с полем. Они хотели вместе с другими ребятами устроить крысиные бои, но папа узнал об этом раньше, чем они успели наловить достаточно крыс. Им могло очень сильно влететь, но неожиданно все обошлось. Профессор Уоллес, глава сельскохозяйственной школы и фермы, узнал об этой затее и посчитал, что было бы неплохо пересчитать разные виды крыс. Он сказал Джеку и Хью, что будет платить им по пять центов за крысу, если они смогут указать, где поймали каждую из них. Остаток лета ребята провели за этим занятием и сумели заработать три доллара и тридцать пять центов.