– Хороший мой. Какой же ты стал... Вырос. А где твои крылышки?

Мутант заскулил, громоздко повернулся и побрёл в сторону леса. А из высокой травы выскочил Владимир с автоматом наперевес. За ним шустро ковылял зомби, сжимая в каждой высохшей руке по гранате.

– Покажи, - сказала Ольга. Наташа протянула ей руку, а сама, полными слёз глазами, смотрела вслед тиранозавру, который когда-то был очень милым сказочным дракончиком.
– Пошли в избу, опять лечить тебя буду.

А Владимир, борясь с одышкой, сказал:

– Всё, завтра уходим. Больше никаких Исполнителей Желаний.

– Ха, - проскрипел зомби.
– Так вы Исполнитель ищете? Так чего же сразу не сказали?

***

Умирать смертью храбрых на баррикаде никто не собирался. После того как Бобров маленько пострелял, мужики попрятались и сидели не высовываясь, пока мы не подъехали вплотную. Да и не ожидал я от них серьёзного сопротивления. Слишком хорошо помнил, из какой швали набирали себе силы самообороны все эти князья Великого княжества Свободного и Центрального независимого княжества. Понты с этих «бойцов» слетали после первой же хорошей плюхи. Драться с ними было весело и не страшно, потому что в самих в них прочно сидел страх перед своими паханами. С теми уже приходилось разбираться по понятиям. А тут главное сразу дать прочувствовать, что понятия их для меня были пустым звуком. Поэтому мы не просто подъехали к баррикаде, собранной из строительного мусора и старых автомобильных покрышек, но и передними колёсами буквально наехали на их укрепление. Наезжать всегда надо буквально.

Я вылез из броневика. Очень хотелось ощутить угрозу, сопротивление, испытать в деле Силу, которая опять бурлила во мне как десять лет назад. Но вместо этого я услышал полный радушия и фальшивого дружелюбия возглас:

– Да это же Толян! Это Окунь, парни, расслабьтесь, я же его знаю.

Навстречу мне вышел пыльный мужичёк со смутно знакомым лицом. Он широко улыбался скверным прикусом и тянул руку издалека. Я пожал. Я его вспомнил, это был Лахтадрель, бывший неплохой сталкер, а теперь князь Свободный. То, что он не провозгласил себя «великим» князем, говорило о зачатках интеллекта.

– Что это вы, в войнушку играете?
– спросил я, всем видом показывая, что мне это и не интересно вовсе.

– Не до игр, - сразу став серьёзным, ответил князь.
– Сначала зомби атаковали. Но они какие-то квёлые были, мы их быстро перебили. А после детишки из лизкиной школы маршем прошли. Вооружённые все, злые. Чего дальше ждать - не знаем.

– Куда дети шли?

– На Столицу.

– Странного ничего не заметил?

– А как же. Они пленных вели. Мужика пожилого и девчонку. Ну, дело не наше, связываться не стали.

– А если бы они их на площади вешать стали, вы бы тоже сказали «не наше дело».

– Ещё чего? Площадь - территория княжества, там мы вешаем, они пускай к себе в графство идут и там хоть на кол сажают. Порядок должен быть. Во всём.

Я услышал, как заржал Бобров. А мне, собственно, возразить было нечего. Он прав, порядок должен быть. Мы же сами этого добивались, когда с инспекциями своими к ним приезжали.

– Мой тебе совет, собирай людей и перебирайтесь в Зону. Это единственное место, где можно будет временно от порядка спрятаться. От нового порядка графини Оторвановской, - сказал я.

– Ага. Значит, продал ей всё-таки вор те кристаллы?

– Они у неё, - не стал я уточнять.
– А ты откуда знаешь про продажу.

– А как же? Через меня о встрече договаривались.

– Вот и договорились.

– Спасибо тебе за предупреждение, но я с графиней не ссорился. Авось пронесёт. Место хорошее, жалко бросать. У нас здесь под боком складик продовольственный, года на два ещё жратвы хватит.

– Дело твоё, - сказал я и полез в БТР. Что я, в самом деле? Мне Лахтадрель не сват, не брат, пусть сидят и склад свой караулят. Ведь что, в принципе, человеку надо? Банку тушёнки, пачку печенья. Больше, такому как он, для счастья ничего не требуется. В поле свёкла растёт, самогонки наварят. Лафа.

– Слышь, Окунь!
– окликнул меня Лахтадрель.
– Я вора давно знаю. Он не станет все яйца в одной корзине хранить. Где-то есть у него ещё тайничок.

– Поищем, - равнодушно сказал я. Такая мысль и мне приходила в голову.

– Как найдёшь, не забудь, кто наводку дал!
– он говорил нагло и одновременно заискивающе. Ухмылялся, а глаза трусливо бегали. Мне стало противно.

– Я про тебя не забуду, - пообещал я, поправляя автомат.
– Никогда.

***

– Счастье можно рассматривать как бытийствующее сущее, приводящее всё в движение относительно себя, и частная воля оказывается здесь этим сущим. В другом случае счастье является свободным состоянием воли, а не Богом. Таким образом, фактичность личностного стремления к благу, актуализирует проблему не только существования личной воли, а также существования самого счастья[1], - зомби прервал чтение и требовательно обвёл взглядом очумевших зрителей. Они сидели на крошечном чердаке избушки вокруг оружейного ящика, в котором зомби хранил свой научный труд. Сидели, тесно прижавшись друг к другу плечами, и слушали. Чтение трактата продолжалось второй час.

– Ты хочешь сказать, что исполнение заветного желания не всегда может сделать человека счастливым?
– спросила Наташа.

– Это даже крыслану понятно, - разозлился зомби.
– Дело не в ваших желаниях, а в том, что личный нравственный закон, являющийся принципом счастья, оказывается довлеющим над любыми сколь угодно достоверными формально-содержательными знаниями.

– Так бы сразу и говорил, - сказал Владимир.
– Теперь всё?

– Нет, теперь самое интересное, - зомби снова уткнулся носом в свой манускрипт и продолжил чтение.
– Можно ли определить эмпирические случаи счастья как вечное метафизическое счастье и сказать наверняка, что тот или другой случай блаженства имеет сверхчувственную природу?