Касс устала сопротивляться. Не Лону - сама себе.

И оракул незамедлительно это учуял: он слишком хорошо знал свою ученицу.

Движения поэта стали уверенными, мягкими. Руки окончательно разогрелись и теперь действовали, не суетясь, со знанием дела.

Несмотря ни на что, он был приятен ей. А может, Уэшеми она себе придумала? Может, на самом деле ничего и нет? Обыкновенный, даже несколько примитивный случай: сначала скучала, потом разомлела от красивых песен, размечталась, развоображалась... И наткнулась взглядом на привлекательного халдейского юношу по имени Уэшеми... С тоски, нехотя, неожиданно.

А тогда уж и придумалась любовь. Нематериальная, иллюзорная, безнадежная. Да и чего ожидать от того, чего на самом деле нет, что существует только в воображении...

– А может, и все вокруг, и мы...
– прошептала девушка: - И все-все - только плод чьей-то больной фантазии?

Лон сдавленным голосом пробормотал: "Хоть теперь помолчи". И продолжал наступление.

Всем существом Касс ощущала свою раздвоенность.

Чувственность, полностью попавшая под власть чужой, наотрез отказалась повиноваться собственному разуму. Каждая клетка всего существа поэта умело поддерживала в каждой клетке существа подруги этот мятеж. Вот и все. Вот и она уже, не рассуждая более, послушно шла за Лоном всюду, куда он увлекал ее.

Тело приняло решение. Теперь оно наотрез отмахнулось от разума, упрямо желая одного: своего наслаждения.

Плоть предательски ополчилась на мышление войсками готовых к бою нервов. Каждый из этих оскаленных нервов оголился, напрягся в обостренном ожидании.

Когда же то, чего добивалась плоть, произошло, когда Лон довел ее до той самой высшей точки, в которой сконцентрировалось раскаленное до боли блаженство, в сознании Касс произошел взрыв.

Она почувствовала: что-то надорвалось, что-то лопнуло в ней, а потом громко всхлипнуло и стало выливаться наружу слезами и словами.

– Отпусти меня, - с плачем бормотала она.
– Неужели ты не видишь: я не люблю, не могу любить тебя. Что же мне делать, не хочу я здесь... Не могу с тобой... Домой хочу...

Лон погладил ее по плечу, поцеловал куда-то в ключицу: он остался вполне доволен собой и партнёршей, он не слышал ни одного ее слова.

Все оставшееся до обеда время поэт заглядывал подруге в глаза, был благодарен, внимателен и нежен. Она же не могла его видеть. Она мечтала только о том, чтобы пришел, в конце концов, вечер, и Лон улетел, оставил бы ее одну хоть на несколько часов. Поскорей.

В дверях столовой, любовники вдруг наткнулись на Эриду.

– Откуда?
– Лон не высказал ни особого интереса, ни даже удивления.

– Оттуда, - так же коротко и равнодушно ответила Эрида.

Вид у неё был не то больной, не то помятый, до странности смущенный.

– Дайте выпить, потом поболтаем, - попросила новая гостья дворца.

Лон не стал ждать обещанной болтовни. Напротив, до странности резво проглотил еду и немедленно рванул вон. Схватив Касс за руку, поэт потащил ее за собой. Пройдя несколько шагов, он резко остановился, круто развернулся, она прямо-таки влетела в его объятья.

– Лично меня россказни Эриды волнуют мало, - шепнул Лон, притянув Касс к себе поближе. Крепко поцеловав подругу, оракул умчался к Зеву.

Касс вернулась в столовую, пошла за соседкой к столу с напитками, стала молча наблюдать: та все еще не ела. Жадными большими глотками пила, пила, пила крепкий нектар.

Только через несколько минут Прекрасная Дева оторвалась от кубка, вытерла рот почему-то согнутым указательным пальцем и объявила совершенно трезвым голосом: - Ух, устала.

Она постояла с полуприкрытыми веками и сказала: - Устала я, безумно устала за эти последние дни. О, Творцы!

– Кто это тебя так?
– поинтересовался Эрмс, взявший, видимо, в привычку появляться внезапно.
– Уж не тот ли кентавр, которого мы с Арсом только что приволокли?

Касс вопросительно взглянула на пришедшего.

Тот усмехнулся, не спеша сделал несколько глотков и прибавил: - Между прочим, когда мы его ловили сетью, мне показалось, он бежал за аэробилем. Не тебя ли догонял этот молодчик, Эрида?

– Надоели кентавры, - в ответ заявила она.
– Все надоело. Сегодня же ночью вылетаю воевать.

– С ума ты сошла?

– Может, - коротко согласилась Эрида.

– Твой дружок...

Вскинутый подбородок Эрмса показал по направлению к заднему двору: - Мечется там...

Юноша закатил глаза и протянул: - В глубокой яме...
– Эрмс глубоко вздохнул, потом продолжал, уже нормальным тоном, но со значением: - Я имею в виду, ту самую яму... С запахом...
– и немного погодя прибавил: - Понимаешь, да? Ждет, пока отец допросит его.

Младший сын Зева еще чуть-чуть подождал. Затем, так и не удостоившись ответа, уставился на слушательницу в упор и стал уточнять: - Твой дружок?