Он уселся на платформу, вытянул ноги, посмотрел в темно-вишневый шар, висевший над площадкой в воздухе. Огромный многогранник, висящий ни на чем в пространстве, стал такой привычной картиной, что она странным образом успокаивала. День шел. Солнце катилось к западному горизонту. Вот, наконец, оно опустилось так, что лучи, мягкие и прохладные, заскользили отлого, вызолотив кладку арок. Становилось очень свежо. Здесь было выше чем везде где он был с тех пор как сюда «попал»; теперь, вдобавок ко всем неприятностям, появлялся шанс не дожить до утра от холода. Марк бегал вокруг платформы, хрустально звеня оковами, подпрыгивал, приседал, отжимался – но ничего не помогало, он начинал серьезно мерзнуть.

– Вот это я попал, – он оглядел клуб дыхания, темно-розовый в последних лучах заката.

Ясно только одно – оставаться на месте нельзя.

– В общем, надо идти, хоть куда-нибудь. Буду пинать эту хрень пока не свалюсь. Делать больше нечего. Заодно разогреюсь, хоть как-то.

Толкая платформу и перебегая вслед, он вернулся к перекрестку и свернул направо – на север. Смеркалось; дорога мерцала клинком бесконечной шпаги, собирая с неба свет уходящего дня. Через полчаса стемнело совсем; вдруг впереди, на мерцающем полотне, возникла серая клякса. Марк допинал платформу до пятна, забежал вперед, нагнулся. Еще один серый, лицом вниз, в холодеющий камень дороги.

– Так этот жив вроде...

Присел, тронул щеку лежащего – теплая. Перевернул серого, приложил руку к шее, нащупал на сонной артерии пульс.

– Да! Не откопытился, вроде.

Он присел на платформу, вытянул ноги. Затем лег на спину, задремал – проснулся от холода. Было совсем темно; закат растворился, и синий отблеск неба за ним уже угасал. Вскочил, попрыгал, шелестя цепями, и вдруг заметил, что лежащий уже не лежит, а сидит – на коленях, почти на четвереньках, опершись на руки, и смотрит в камень дороги.

Марк подскочил к серому, замер в полуметре, соображая что делать и что сказать. Затем вспомнил:

– Нейддве-кхи Марк!

Серый не отреагировал.

– Алё! – Марк, сделав шаг, крикнул это почти серому в ухо. – Ты глухой, что ли?

Серый не отреагировал.

– Они что, правда глухие? По ходу, да – как минимум некоторые...

Марк тронул серого за плечо. Тот поднял голову.

– Нейддве-кхи Марк!

«Униформист» смотрел, как показалось в густой уже темноте, бессмысленным взглядом. Марк стоял и не знал что делать; наконец серый поднялся на ноги и стал рядом. Постояв так минуту, серый сдвинулся с места, шатаясь подошел к платформе, присел на край, вытянул ноги. Тогда Марк присел рядом, вытащил из-под куртки цепь с жезлом, показал серому.

– Ты знаешь как с этой штукой работать?

Тот секунд десять молча смотрел на стержень. Марк сцепил железку с цепи, тронул многогранником крепление своих оков на платформе, протянул стержень серому:

– Можешь меня отцепить?

Еще раз тронул штыри, к которым были «примагничены» цепи, и еще раз протянул стержень серому. Тот, помешкав еще немного, взял жезл, тронул им крепление цепей. Черный многогранник засветился обычным густым темным рубином, опять же очень приятным в холоде наступающей ночи. Огонь погас. Серый протянул жезл обратно. У Марка возникло вдруг ощущение, что ему подарили какую-то очень продвинутую игрушку, которая послушно выполняет команды, – даже не робот, а что-то проще, просто устройство, запрограммированное на небольшой набор конкретных функций. Он принял жезл, положил на платформу рядом, дернул аккуратно правую цепь. Крайнее звено спокойно соскочило со штыря. Точно также соскочило левое. Марк был свободен.

Тогда он обхватил себя за плечи, съежился, потер плечи руками.

– Холодно! Ты понимаешь? Можно как-нибудь погреться?

И снова протянул железку «униформисту». Тот, внимательно пронаблюдав как Марк трет себя ладонями по плечам, принял жезл и тронул им край платформы. Снова вспыхнул мягкий теплый рубин. И снова жезл был возвращен Марку – который решил, что пока лучше довериться естественному ходу событий, и взял жезл обратно – даром что эта железка его, странным образом, напрягала. Какое-то от нее было странное тягостное «чужое» чувство, как-то было от нее по-странному не по себе.

Секунд через десять платформа под джинсами потеплела. Марк приложил руку к приятно-шершавому металлу – вот тебе раз! Материал быстро теплел; быстро платформа разогрелась до очень комфортной температуры. Марк забрался на теплый металл с ногами и через три минуты согрелся полностью; тело откликнулось на тепло почти с наслаждением. Нервная система, как видно, после такой плюшки по голове требовала восстановления; он ощутил приятную слабость, потянуло в сон. Вернул жезл на цепь, оглядел серого, сидевшего на краю платформы не двигаясь.

– В общем, я сплю, а он пусть как хочет.

Растянулся на теплой, необыкновенно приятной железке и быстро уснул. Когда он проснулся ему показалось, что он не спал, а просто вздремнул, на десять минут, словно передохнуть днем; однако было уже светло, и солнце должно было вот-вот показаться из-за восточного горизонта. Трава и кусты вокруг (опять же – ни деревца) покрылись росой, уже искрившейся под светлеющим небом.

Марк поднялся и сел. Серый лежал рядом – спал. (Так робот он, или нет?) Марк соскочил с платформы, отошел на три метра – и сразу замерз. Дыхание заклубилось паром, по коже побежали мурашки. Тем не менее, решил размяться, и сделал несколько упражнений. Затем вернулся на место, испытывая постыдное блаженство от теплоты. На платформе он обнаружил, что серый уже не спит, а сидит и смотрит. Происходящее и так превращалось в фантасмагорию, а от этого взгляда стало вообще жутко. Взгляд осмысленный, и в то же время совершенно пустой.