Она ни разу не упоминала об этом.

Я как идиот верил в то, что у нас был прогресс в отношениях, что мы перевернули новую страницу и что Гвен осела и успокоилась. Все было так, за исключением того, что этот шаг прямо выводил ее за пределы моей жизни. Почему, черт побери, она не сказала мне? Она собиралась просто в один день уведомить меня о том, что покидает ресторан и переезжает на другой конец страны?

Возможно, в этой истории было что-то еще. Возможно, она уже не рассматривала это предложение. Но если это было так, тогда зачем она подала свой вариант меню?

Гвен вела себя как обычно, и я знал, что разочарование и ревность, наполнявшие меня, были не совсем оправданы. Но, черт бы побрал, мое мнение и чувства должны иметь какое-то значение.

И настало время действовать именно так.

Час спустя, когда солнце опускалось за горизонт, а по небу разливались оранжевые и синие тени, я позвонил в звонок дома Роуз Лалонд. Отец стоял рядом со мной, пока я удерживал одной рукой тыквенный пирог, а на второй ощущал горячее дыхание своего отца. Воздух стал прохладным, наполненным сладким, мускусным запахом осенних листьев и дыма от горящих каминов.

Под светом фонарей на крыльце, я увидел, что его глаза были остекленевшими и налитыми кровью, его кожа покраснела, однако я знал, что это не по причине морозного ветра или температуры. Я задавался вопросом, мог ли он открыть бутылку скотча сразу после окончания парада в честь Дня Благодарения? Возможно, мне следовало выбрать что-то другое в качестве подарка для хозяйки, а не бутылку вина.

Кроме обычных любезностей, мы больше с отцом друг другу ничего не говорили сегодня — мы никогда не делали этого на важных праздниках. Они слишком сильно напоминали нам о маме. О свежеиспеченном хлебе, о ее секретном рецепте сидра, о ее широкой улыбке и звонком смехе, и о том ощущении дома, которое мы никогда не смогли найти вновь после ее смерти.

Звук того, как кто-то возится с замком, заполнил тишину между нами, и после паузы, тяжелая деревянная дверь распахнулась.

— Счастливого Дня Благодарения, заходите, — воскликнула Роуз. Она провела нас внутрь и повесила нашу верхнюю одежду в шкаф. Затем забрала из рук отца тыквенный пирог, пробормотав что-то по поводу того, что «не стоило так беспокоиться», даже не смотря на то, что это был тот же самый десерт, который мы приносили с собой каждый год.

— Мы благодарны вам за то, что пригласили нас снова, мисс Лалонд, — сказал я, наклоняясь, чтобы оставить поцелуй на ее щеке, глядя через ее плечо в поисках Гвен, которую нигде не было видно.

После того, как покинул ресторан, я не знал, как должен вести себя сегодня вечером. Я мог притвориться, что все было в порядке, а потом поднять вопрос с письмом в другой день, когда мы не были бы окружены семьей. Или я мог бы отвести ее в сторону после обеда, чтобы потребовать от нее ответов, рискуя тем, что она могла полностью отгородиться от меня. В конце концов, я решил подтолкнуть ее к тому, чтобы она рассказала мне обо всем добровольно, чтобы дать ей шанс, на тот случай если я увидел нечто большее в этой ситуации, чем это было на самом деле.

— Логан, сколько раз я просила называть меня Роуз? — она шлепнула меня по руке и рассмеялась. — Крис и Гвен смотрят игру между the Redskins и Cowboys, если ты хочешь присоединиться к ним, — как по команде откуда-то из дома послышались крики и звуки хлопков. Роуз покачала головой и вздохнула, как будто она кричала на этих двоих на протяжении нескольких часов и уже устала от этого. — Но сначала давайте я предложу вам обоим напитки и закуски, чтобы перекусить немного.

Мы последовали за Роуз на кухню, и я поставил бутылку Пино Нуар на барную стойку. До моего носа доносился запах клюквенного соуса, кипящего на плите, и индейки, жарившейся в духовке, и мой желудок заурчал.

— Готовила Гвен? — спросил я.

Обычно День Благодарения был единственным днем, когда готовила Роуз — по крайней мере, так говорил Крис — даже если обед состоял из пересушенной индейки и парочки простых блюд, которые мы вынуждены были заливать большим количеством алкоголя. Поэтому, она либо обучалась кулинарии все последние двенадцать месяцев, либо было какое-то другое объяснение тем аппетитным ароматам, которые окутали комнату.

— Конечно же, нет. Кроме того, если бы я позволила Гвен заняться готовкой, то это закончилось бы чем-то нетипичным и бесполезным, — Роуз поставила тыквенный пирог на столешницу рядом с большим блюдом, заполненным домашними имбирными печеньями и печеньем с кусочками белого шоколада.

Она вздрогнула, едва уловимо, что я мог бы не обратить внимания, если бы не смотрел на нее, и решил, что она подумала о моей маме, и о том, что моя семья уже никогда не будет полной.

Долгое время никто ничего не говорил, были только звуки деревьев, чьи ветки царапали окно на кухне, голоса спортивных комментаторов по телевизору в соседней комнате, и еще то, как отец барабанил пальцами по столешнице. Его обычное обаяние — шумный смех, уверенный голос и нетерпеливый интерес ко всему, что происходило вокруг — было выключено. Если бы он не был таким высоким и не носил этот зеленый свитер команды Seahawks в ретро стиле, он мог бы просто затеряться где-то на заднем плане.