Кайден отпустил стражей и по винтовой лестнице поднялся на второй библиотечный ярус, куда обычно, кроме смотрителя, никто не добирался. Специально все ходовые гримуары выставили внизу, чтобы не карабкаться к дальним стеллажам. Валерия задремала на раскрытой книге. Живой свет едва-едва теплился, и на бледных щеках девушки вытягивалась тень от сомкнутых ресниц. Во сне она выглядела очень юной.

Был ли он влюблен в нее прежде? Кайден не помнил, но хотел ощущать под ладонями податливое тело, ловить ртом ее прерывистое дыхание. Он желал погасить адское пламя, что загоралось внутри каждый раз, когда она оказывалась рядом. Взять, насытиться и остановиться. Пока не стало слишком поздно, пока он не успел нацепить на глаза шоры, пока рассуждал трезво.

«На прошлой седмице, мне пoдтвердили, что вы дали согласие представлять Королевскую Академию, адепткой которой теперь официально являетесь, на выставке артефакторных достижений. Безусловно, я был безмерно рад видеть госпожу Ягужинскую, с подругами посетившую нашу лабораторию вместо вас, но как организатор столь масштабного мероприятия предпочел бы детали обсудить лично…»

– Что за бред?
– пробормотала я, перечитывая крайне раздраженное пиcьмо от Григория Покровского в третий раз, хотя понятнее оно все равно не становилось. – И при чем здесь Полина?

Снаружи разлетелся пронзительный свистoк постового. И хотя увидеть проспект за деревьями было невозможно, я невольно бросила быстрый взгляд в окно холла. На улице ветер трепал клены, раскачивал на крыльце висевший под крышей уличный фонарь. Вокруг еще было зелено, но воздух постепенно остывал. Солнце поднималось ввысь, а небо бледнело – в Тевете неизбежно наступала осень.

Время летело с немыслимой скоростью. Не верилось, что с тех пор, как я в буквальном смысле упала на руки Григория Покровского, в тот вечер вместе с другими гостями приглашеного мачехой, прошло уже больше месяца.

С доставленной почтальоном корреспонденцией я направилась в столовую. В тишине дома раздавался раздосадованный голос Анны, выедавшей отцу проплешину:

– Завтра твоя сестра возвращается из провинции!

– Валерия любит тетку, – спокойно отозвался отец. – Матильда смотрела за ней с рождения.

– И раз уж мы заговорили… Прошел месяц, а твоя дочь не дала никаких объяснений, куда она пропала.

– Анна, я прекрасно знаю, где и с кем была моя дoчь.

– на сбежала с венчального обряда, а ты даже не наказал ее! Если бы Полина…

– Поверь мне, дорогая, Валерия взрослая девушка, которая наказала себя сама.

Я вошла в столовую, и разговор немедленно оборвался. В воздухе сгустилось напряжение. нна старалась не смотреть в мою сторону. Полина с независимым видом терзала грейпфрут, ложкой выбирая горьковатую мякоть.

– Честное слово, я не подслушивала, а услышала. Вы громко разговариваете. Папа пытаeтся сказать, у меня выжжено столько темных рун, что удачно выйти замуж не поможет даже десяток правильных туфель, – с иронией вымолвила я и передала отцу письма. – Доброе утро всем.

Болонка Кнопка, виляя закорючкой белого хвостика, звонко тявкнула на всю столовую, и новая горничная, нанятая мачехой, чуть не схватилась за сердце.

– Как спала, дорогая? – хитро блеснул глазами отец.

– Хорошо. – Я уселась и положила рядом с тарелкой сложенное письмо от Григория Покровского. От меня не укрылось, что при виде послания Полина пошла красными пятнами.

– Чем сегодня планируешь заняться? – по старой привычке спросил отец.

– Королeвский артефактор просит бумаги для выставки, – прихлебнув чай, я покосилась на смущенную сестру: - тправлю почтой.

Встречаться с Григорием было неловко, не после того, как он внес меня в окровавленном платье в детскую с розовыми стенами.

Из дома, к удовольствию отца, мечтавшего, что мы с Полиной в итоге подружимся и превратимся в настоящую крепкую семью, где женщины не враждуют, мы с сестрой вышли вместе. Полина брала уроки игры на фортепьяно, каждый день ездила в центр города в музыкальную школу,так что нам было по пути. Вдвоем мы забрались в подъехавший омнибус, уселись.

В салоне страшно сквозило, и Полине приходилось придерживать шляпку, а я невольно подглядывала в утреннюю газету соседа, сложенную скромным прямоугольником, чтобы ветер не трепал бумажные крылья. В заметке говорилось, что за последние два месяца число детей, родившихся неодаренными, увеличилось втрое.

– Это только начало, – вздохнул сосед, обнаружив лишнего читателя.

– авновесие восстанавливается, – задумчиво вымолвила я.

Во взгляде мужчины просквозило нечто похожее на уважение.

– Обычно девушки думают о шляпках, а не о магическом равновесии, – вымолвил он.

– У меня нет шляпки, – пробормотала я, а Полина, скривив губы, оставила головной убор в покое.

– Валерия, – тихо позвала она. – Спасибо, что не сказала маме про лабораторию. Она считает, что такие вещи делать неприлично. На твоем месте я бы разозлилась.