дремучему лесному колдуну, наверняка выполняющему роль

местного некроманта, целителя, повитухи да боги знает кого

еще, но от отчаянья поскачешь галопом даже к самоучке. А мы

погрузились в такое глубокое отчаянье, что постучись кто-

нибудь снизу, скoнчались бы от удивления. Я точно.

Ехали мы не меньше часа. Карету болталo, рессоры натужно

скрипели. И случилось самое страшное, что могло произойти с

благородной эссой вдали от цивилизации. Чашка выпитого

утром тэя начала не просто напоминать о себе, а настоятельно

требовать скорейшей остановки. Неожиданно я поймала себя

на том, что ерзаю на сиденье и с тоской изучаю мелькающие в

окне придорожные кусты, мысленно выбирая те, что не

растеряли листву. Каждая кочка отдавалась звоном во всем

теле. Терпеть становилось совершенно невыносимо.

Знаю, что о таких вещах непринято говорить вслух, нo…

Если, выгребая туфлей ледяную крошку из ванной Доара, я

полагала, будто ничего унизительнее в своей жизни не

испытывала, это потому что никогда до темноты в глазах не

желала справить естественные надобности, будучи

привязанной к нему магией. У меня все.

– Доар… – севшим голосом позвала я бывшего мужа,

прикрывшего глаза и, кажется, задремавшего. - Доар,

пожалуйста, проснись!

– Что-то случилось? - разлепил он веки.

Стыдливо пряча взгляд, я едва слышно пробормотала:

– Очень неловко говорить об этом, но мне необходимо

прогуляться.

– Укачало?

– Не совсем… – с пылающими щеками уклончиво ответила я.

–  Мне надо… кхм… эм… Ты понимаешь?

– Как я пойму , если ты не объяснила?

Проклятые виверны. Почему ты вечно догадливый не в тех

вопросах?!

– Мне надо дамскую комнату. Знаю, что постоялого двора в

лесу не найти, но вокруг так много… симпатичных кустиков.

Надо отдать должное Доару, он даже бровью не повел, не

позволил себе пошленькой шуточки или паскудной ухмылочки.

С непроницаемым видом отодвинул заслонку между салоном и

козлами кучера и, не выдумывая предлогов, по–хозяйски

властным голосом приказал остановиться. Умирая от стыда, я

выбралась из кареты и встала на размякшую после дождей

дорогу.

– Вон туда, - махнула рукой.

И мы пошли в лес. Каблуки проваливались в мягкий грунт,

полы длинного плаща цеплялись за веточки. Светлые

боги,торжественно клянусь, когда это безобразие закончится, я

поменяю веру на идэйскую и начну поклоняться горным духам.

Уверена, они гораздо милосерднее и никогда не подвергнут

несчастную эссу таким страшным мукам!

– Аделис, я понимаю твое волнение, но, может быть,

остановимся? - предложил Доар некоторое время спустя. -

Иначе заблудимся.

Дорога действительно исчезла из поля зрения. За деревьями

было невозможно разглядеть даже очертания кареты.

– Мы недостаточно далеко, - пробормотала я.

– Даже чересчур далеко, – категорично отказался он

двигаться с места. - Здесь ни птицы не поют, ни мыши не

бегают.

– Они не пoют и не бегают, потому что уже поздняя осень.

– Ты меня убиваешь! – вспылил он.

– А я? Я тоже погибаю! От стыда в том числе! – воскликнула

я. – Мне здесь не нравится.

– Просто осмотрись, сколько кустов и деревьев. Глаза

разбегаются от разнообразия. Хочешь, я даже помогу тебе

выбрать.

– Когда ты окажешься в таком же… уязвимом положении,то

я не стану на тебя давить!

– Я на тебя не давлю, а поддерживаю. В жизни таким

деликатным не был, - обалдел от несправедливого oбвинения

Доар и махнул рукой: – Весь лес в твоем распоряжении, эсса

Хилберт.

И знаете? Некоторые вещи стоят того, чтобы перетерпеть

боль и отойти от мужчины на приличное расстояние, выбрав

самые густые заросли!

Жилище лесного колдуна мало походило на сторожку, какая

рисовалась мне в воображении, а представляло собой

двухэтажную громадину с высоким крыльцом, маленькими, но

частыми окнами и балконом, опоясывающим здание. На