Гримбальд то и бросал косые взгляды на башни, пока тащил носилки по тропе через пашню. Посторонние люди с детства вызывали у него отторжение. Возмужав и набравшись опыта в житейских делах, он так и не избавился от этого пагубного страха. В шумных компаниях чаще предпочитал держаться друзей, а если их не было рядом, вовсе уходил, ссылаясь на неотложные дела. Таких как он в больших городах не терпели, называя «одержимыми». Если ты много думаешь, мало смеешься, сторонишься людей и вечерних застолий, лучше сразу собирай походный тюк и уходи подальше в лес. Во всяком случае, проповедники утверждали, что у таких молчунов с животными больше общего, чем с людьми.

Когда срединная долина осталась позади, меж рощ и болот вновь потянулась большая дорога. Вскоре, поднявшись по крутому склону, Гримбальд вошел в зажатую меж утесов лощину. Охотничий лагерь находился неподалеку, прямо у подножья зеленых холмов. Вольный народ жили под нависшей скалой в шалашах и хижинах, обтянутых шкурами. Несмотря на близость фермерских угодий, места вокруг были дикие. Леса по соседству с лагерем кишели зверьем, и жить с каждым годом в них становилось все опаснее. Волки, стервятники и огромные жуки-землегрызы часто забредали сюда, вынуждая охотников поддерживать ночные костры. Неудобств было много, но никто не жаловался. Прелесть вольной жизни как раз заключалась в том, чтобы решать проблемы самостоятельно и не платить налоги.

Держась дороги, Гримбальд потащил свой трофей мимо высокого холма, на вершине которого стоял жутковатый гостевой двор «Черный уключник». Его островитяне называли просто «Ключником». Следуя на север от подножья холма, Гримбальд вскоре вышел на распутье. Сколько он себя помнил, из лощины вели пять дорог. Первая тянулась обратно в долину. Вторая поднималась в горы на западе и вела в сторону Готфорда. Третья уводила в Вальтерское ущелье, где среди скал возвышалась кеновия нисмантов. Четвертая огибала срединную долину, взбираясь к подножью Рудных гор, откуда любой желающий мог попасть в шахтерский городок Орклад. Пятая же, заросшая травами и кустами, терялась в лесах на севере.

Последней дорогой пользовались редко. Помимо нечестивых мест, диких горных перевалов и непроходимых чащоб север изобиловал опасными хищниками, погребальными пещерами и каменными кругами, возле которых обитала нежить. Если люди и ходили туда, то только большим числом. В горах было много древних гробниц с сокровищами и редких трав, а еще золотые рудники, о которых все говорили, но которые почему-то никто не мог найти. Некоторые места, такие как Серная пустошь, заброшенный форт у горы Рэйвер Пик и разрушенный храм с золотым обелиском, знали все. О существовании других слышали вскользь. Первопроходчики на севере часто пропадали бесследно, а когда кто-нибудь все-таки возвращался, у ночных костров звучали байки о руинах древних городов, каменных монстрах, оживших трупах, бледных призраках, выходящих из пещер с наступлением ночи, полчищах никтов и троллей, беспрепятственно разгуливающих среди гор. Такие сказки любили рассказывать на ночь детям, но доля правды в них все-таки была. По крайней мере, он так думал.

Три года назад, став охотником, Гримбальд дал себе слово, что обязательно отправится на север, один, как великий путешественник Монферон, первым из магорцев исследовавший пустыню Суран. Только вместо бумаг возьмет крепкий лук и сотню стрел. С их помощью он добудет множество трофеев и будет защищаться от монстров, а когда вернется, то расскажет все как есть, без прикрас и предрассудков.

Грубая веревка, за которую он тянул носилки, все сильнее натирала плечи. Мухи к тому времени уже стали настоящим проклятьем. Надоедливые насекомые садились на лицо и копошились в волосах. Беспрерывно встряхивая космами, Гримбальд спустился с очередного холма и вошел в еловую рощу. За деревьями меж остроконечных хижин мелькали фигуры охотников. На ком-то были кожаные доспехи, некоторые только что проснулись и расхаживали в одних рубахах, но даже в этот ранний час в лагере их было немного. Большинство ушло на охоту еще до рассвета, остальные охраняли лагерь и приводили в порядок снаряжение. Сидя на колодах или скамьях возле своих хибар, охотники делали стрелы, чинили луки и точили клинки. Кое-кто уже успел вернуться с трофеями и теперь потрошил своего волка или стервятника. Туши свежепойманных зверей были подвешены на деревянных брусьях неподалеку от лагеря. Именно туда направился Гримбальд, волоча тяжелевшего с каждым шагом хищника.

Завидев собрата с ценным трофеем, стрелки разом побросали работу и поспешили навстречу. Несколько охотников помогли ему дотащить тушу до «Красной поляны» — места, где разделывали добычу. Там хищника вздернули за задние лапы, опустив мордой в траву. Деревянная перекладина от такого веса едва не треснула, прогнувшись, словно оглобля. Глядя на это, охотники дружно закивали, заметив, что гримлак стоит трех взрослых волков.

— Ну ты даешь, Гримбальд! — воскликнул пожилой охотник, вооруженный длинным вязовым луком. — Это просто невероятно. Как тебе удалось?

Он не успел ответить. Толпу растолкал невысокий старик в поношенных кожаных доспехах, за годы стершихся настолько, что по толщине те стали напоминать одежду. Среди прочих, охотника выделяли белоснежные волосы, забранные в пышный хвост и морщинистое лицо, напоминавшее шкурку сушеного яблока. Остановившись напротив него, высохший старик грозно посмотрел сначала на сына, затем на тушу гримлака.

— Святой Хильгер! Ты в своем уме? Неужели на север ходил? Сын, я строго-настрого запретил тебе это делать!

— Я поймал его в долине, за фермой Годвина, — произнес Гримбальд, виновато потупив взор.

— Неужто? Такой громадный волк, да еще и у фермы этого ублюдка Годвина! А никта ты там случайно не встретил?

— Встретил дракона. Он передавал привет королю.

Охотники вокруг засмеялись.

— Не уходи от ответа!

— Я бы не подверг себя такой опасности. Я не ходил на север. Клянусь Нисмассом и всеми нисмантами.

Прежде чем седовласый успел ответить, его опередил широкоплечий охотник. Будучи немногим младше Кэрка, он выглядел куда более крепким. На лбу у мужчины была повязка из черного шелка. У пояса кривая сабля. На широком гладковыбритом лице застыло каменное спокойствие. Все это время он стоял возле перекладины и разглядывал тушу животного, но когда староста разбушевался, решил вмешаться.