Повернувшись к стеллажу, она стала изучать содержимое многочисленных полок и секций. Все эти вещи были хорошо ей знакомы, и каждая была на своем месте. Здесь лежали только редкости, вроде золотых статуэток Нисмасса, изогнутых суранских кинжалов, разнообразных колец из костей, металлов и дерева в ритуальных каменных чашах, пыльных книг по магии, инженерии и алхимии, древних головоломок и подзорных труб, инкрустированных золотом и усыпанных драгоценными камнями человеческих черепов с огромными черными жемчужинами вместо глаз, редких эликсиров и эссенций, действие которых никому не было известно, волшебных бол, украденных у гамеланцев и нисмантов, глиняных табличек с непонятными письменами и много других реликтовых предметов, извлеченных из древних гробниц и глубоких пещер.

Каждое утро она начинала с созерцания своей коллекции — символа ее величия. Орвальд и Мариус могли похвастаться большим состоянием. Реман II был славен безграничной властью. Аббат Виман обладал магической силой. Однако ни у кого из них, ни у одного человека на острове, не было подобной коллекции. Это были не просто редкие вещички. Её в принципе не интересовали дорогие, но бесполезные побрякушки. В отличие от городских потаскух, любивших сверкающие камушки, и сельских шлюшек, привыкших брать, что суют, она понимала, что прекрасное красит отсутствие украшений, потому и собирала предметы, достойные своей исключительности, отличительной чертой которых была не внешняя, а внутренняя красота.

— Ты это заслужила, — с наслаждением произнесла Кассия, сбросив с плеч камизу. Ткань бесшумно скользнула по изящному телу и застыла под ногами.

У стены сбоку стояла смотрильня — отполированный до блеска бронзовый лист, забранный в сосновую раму. В нем она могла видеть размытое отражение своего тела. Кожа была бледная, как мрамор, без родимых пятен и прыщей. За чистотой ее она следила регулярно, строго раз в неделю принимая ванну. Все портили только шрамы. Один, особенно глубокий, бугрился на предплечье. Грудь, как ей казалось, была недостаточно большой, но и не доска. Волосы короткие. Может, это и не слишком красиво, зато безопасно. В схватке не было риска, что тебя за них оттаскают.

Словно еще один редкий экспонат в коллекции, она застыла среди сокровищ, наслаждаясь тишиной. Наконец взгляд ее достиг серебряной тарелки с зубчатыми краями. Это была самая ценная вещь в собрании. Найденная в песках Сурана, тарелка долго переходила из рук в руки, занимая то дворец хаджара, то склеп некроманта, то шатер кочевника; иногда даже доставалась коронованным особам вроде Регара II Почтенного, с помощью которой тот, по слухам, перебил своих братьев. Она прочла о ней в книге и сделала все, чтобы заполучить. Для этого пришлось перерезать немало ниточек, связанных с артефактом и еще больше истратить золота.

Подхватив предмет, Кассия, словно в танце, упорхнула к высокой мраморной стойке, исполненной в форме храмовой колонны. Вложив артефакт в углубление на вершине, она обошла пьедестал и убедилась, что тарелка стоит ровно. Ободок ее украшал геометрический орнамент из простейших фигур, чередовавшихся с изображением глаза. Ниже были выгравированы слова на меандрийском языке. Все это, согласно древним текстам, давало артефакту силу.

Взяв кувшин с водой, оставленный фрейлиной на скамье у кровати, Кассия наполнила тарелку до краев и стала произносить заклинание, вырезанное на ободке:

— Дислаграпфиа мъюриал этэншил сэктум эст имаджэнериум.

Опустив большие пальцы в тарелку, она всмотрелась в застывшую водную гладь и мысленно произнесла: «Гримбальд». По воде прошла зыбь и вместо исцарапанного дна появилась поросшая теневым папоротником тропинка. Вокруг высились мшистые стволы деревьев. Кассия услышала пение птиц и хруст веток под ногами юноши. Стало быть, Гримбальд вернулся в родную стихию, не дождавшись ее пробуждения. Жаль. Она хотела с ним поговорить. Очень хотела. Все-таки хорошо, что он любил природу, и при встрече всегда звал друзей за город. Все знали, что ему тяжело дается общение с незнакомыми людьми, и в особенности с обитателями поддворья. Юноша привык жить в глуши, среди крестьян и простаков-охотников. Там ему было спокойнее, но не безопаснее. Эта мысль не давала ей покоя. Гримбальд был единственным дорогим ей человеком, которого Ходд мог убить или пленить в любой момент. К счастью за шесть лет головорез не догадался, как дорог ей был молодой охотник.

Стоило поднять пальцы и видение растворилось, словно капля крови в молоке. Кассия повторила заклинание, в этот раз вымолвив: «Верф». Волшебный вихрь тотчас подхватил сознание и унес ее в недра Вальтерского ущелья. Взору предстал загон для скота во дворе кеновии. В углу жались десятки овец. Протяжное блеяние и шуршание засохших фекалий были единственными звуками. Потом крепкие руки Верфа подняли наполненную навозом корзину. Рядом трудился голубоглазый послушник в алой полуробе, крючконосый, с впалым подбородком. Увидев его, Кассия подумала, что он настоящий ублюдок. Об этом говорила не только внешность, но и выражение лица. Парень с ненавистью поглядывал в сторону Верфа, лениво собирая навоз.

Пришла очередь Фергуса. Ополченца магический взор застал в казармах. Вместо бараков, где тот должен был отсыпаться после ночного дежурства, она увидела просторный внутренний двор и группу новобранцев в стеганках, неумело рубивших мечами вкопанные в землю деревянные столбы. Кассии это показалось странным. Юноша меж тем повернул голову, и она увидела незнакомого ей ополченца в голубом сюрко с орнаментированной повязкой на лбу, а рядом с ним осанистого мужчину с пышными усами и бакенбардами — капитана Вульфгарда. Здесь, сквозь глухие удары клинков и бранные слова, она услышала голоса.