Коротко кивнув, он устремил взор на березовую рощу, выдававшуюся в поле. За ней начинались фермы и огороды. Наемники тоже туда смотрели, выбрасывая недокуренные косяки, сплевывая вязкую слюну и поминая законы Лендлорда крепкими словами. К концу марша большинство отошло от травы и прочистило желудки. В этот раз ругались меньше, а шутили больше, поскольку утром должны были выдать жалование. Когда впереди появился лесистый холм и обширная поляна, в центре которой располагалась усадьба землевладельца, многие заспешили так, что вскоре стали наступать им на пятки. Пришлось Грогу остановить отряд и заставить наемников выстроиться в линию по двое.

«Все равно глава охраны домена всегда получает золото первым, — подумал он и про себя добавил: — Наравне с тумаками».

***

Еще на подходе к домену он разглядел бегущую навстречу фигурку. Меж полей по дороге несся бородатый мужичок в зеленом джеркине, оставляя за собой пыльный шлейф. Грог и Бод сразу узнали правую руку Орвальда. Джагинс считался самым грамотным крестьянином в долине. Говорили, что его отец был алхимиком в островной кеновии и обучил сына всему, что знал, кроме сакральных формул, поскольку тот был слишком беспечен и во время экспериментов с огнем спалил собственную мать. Грог в это не верил. Джагинс был слишком глуп, чтобы проводить какие-то эксперименты, а умение читать и писать еще никого не делало мудрецом. От торговцев и капитанов кораблей он слышал, что на материке водились диковинные птицы, способные подражать человеческому голосу. Джагинс ничем не отличался от них. Обыкновенный исполнитель, притворщик и просто жалкий человечек, шпионивший для своего хозяина.

— Эй! Вы что себе позволяете? Грог! Я с вами разговариваю! — вопил Джагинс, сбавив ход.

— Тебе чего? — недобрым голосом отозвался Бод.

— Кто разрешал вам уводить охрану со двора! Балдур и Кант всегда должны быть в распоряжении его милости! Десять человек, как минимум, всегда должны быть на холме! Вы оставили домен без защиты. Знаете, что вас теперь за это ждет?

— Жалование, — с усмешкой предположил рыжебородый Скиф, шедший следом за Балдуром.

Джагинс запнулся, выпучив мутные глаза на удальца, посмевшего вмешаться. Сейчас он пятился от них, повернувшись лицом к наемникам, при этом шаг за шагом возвращаясь к холму.

— Чего хотел, Джинглс? — еще раз спросил Бод.

— Я Джагинс! А его милость требует главу охраны домена к себе. Немедленно!

— Я буду, — произнес Грог, глядя в сторону.

— Не-мед-лен-но! — по слогам произнес мужичок. — Никакого жалования, пока не поговорите с его милостью.

Усмешка на широком лице Балдура погасла. Грог тоже был далек от веселья. Развернувшись, он плюнул мажордому под ноги, но тот ловко отскочил, продолжая пятиться.

— Что все это значит, Грог? Я потребую от вас объяснения в письменной форме и лично вручу их Орвальду!

— Я писать не умею.

— Тогда я напишу за вас.

Грог и Бод переглянулись. Джагинс многое себе позволял. Любой пахарь на его месте давно схлопотал бы гардой по лицу. Наемники были представителями власти на фермах, и с ним следовало обращаться почтительно.

— Ну-ка подожди. — Бод запустил руку куда-то в штаны и извлек плоский предмет. — Смотри, что у меня есть? — Голос его прозвучал таинственно, как у отца, рассказывающего сказку ребенку на ночь. — Старинная монета. Сохранилась со времен Регара Почтенного. Символ народного единства и рухнувших надежд. Сокровище, ставшее свидетелем рассвета новой эпохи и заката Темных веков!

— Ар-р-р, — только и выдал крестьянин, жадно потирая руки.

Глаза его загорелись драконьим огнем. Бод покрутил старую монету меж пальцев и подбросил в воздух. В тяжелые времена, когда истощились прииски и шахты с драгоценными металлами, только такие монеты и были в ходу. Железные или оловянные, они считались единственной твердой валютой королевства, а время их использования по праву получило название «Золотой кризис». Сейчас эти болванки попадались во всех частях Дунлага. Грог часто видел похожие безделушки на блошиных рынках Готфорда, находил на кладбищах и даже в пещерах. На аверсе монет были выгравированы меч и серп — символ воинов и крестьян, упорством и трудом положивших конец Темным векам. Взамен за спасение королевства РегарII пообещал подданным невиданную свободу, а когда началась чеканка золотых монет и подъем хозяйства, подло обманул их. С тех пор старые монеты служили скорее символом лживости королевской власти, нежели напоминанием о труде и мужестве. Справедливо, что в городе на них невозможно было купить и глоток вина.

— Что хочешь за нее? — облизнув высохшие губы, прошипел Джагинс.

— Чтоб ты взял на клык у Ниргала!

— Идет.

Получив в дар заветное сокровище, мажордом стрелой умчался прочь, оставив за собой клубы пыли. Грог знал, куда тот побежал. За усадьбой у Джагинса был спрятан клад. В яме с травой он хранил сундучок, полный таких монет. Втайне от всех чудаковатый крестьянин постоянно его навещал, пополнял и ласкал. Грог не сомневался, что в глубине души бородатый человечек мечтал походить на своего благодетеля. Без золота, без мозгов, зато с «сокровищем», прям как мерзавец Регар в годы страшной нищеты, когда даже королевская чета ела из глиняных тарелок.

— Когда-нибудь прирежу этого слизняка, — пожаловался Бод, доставая из штанов еще несколько монет.

— Валяй. Сам потом жалеть будешь.

— Мда… — задумчиво протянул тот. — С другой стороны, Джагинс единственный идиот на острове, от которого можно откупиться таким барахлом.

Грог коротко кивнул, забрав у товарища две монеты. Многие наемники поступали так. Совершив какой-нибудь проступок на глазах у мажордома, они могли умаслить проныру этим хламом.

Добравшись до подножья холма, Грог и Бод подошли к одной из деревянных башен, кольцом окружавших домен. Дозорный наверху сидел на самом краю у бортика, положив арбалет на колени. Наблюдая с высоты своего укрытия, он пил вино из деревянной бутыли и посмеивался над уставшими товарищами. Косматый стражник с черными лоснящимися волосами до плеч поприветствовал главу охраны кивком. Высокий ящик, поставленный у основания башни, служил ему столом. Сидя на бочонке, человек в кожаных доспехах вынимал из холщевого мешка тафтяные мошны и аккуратно раскладывал их перед собой.