Макар повернулся к Вецене. Тот же синий платочек, глаза белесые, точно выцветшие. Только что-то изменилось в ней. Чувствовал это Макар, а понять не мог что.

Молча подошёл к ней и приложил ладонь к груди. Приложил и аж дух занялся.

От Вецены шла вибрация, мощная, жуткая. На мгновение показалось, что и рука Макара содрогается под ней. Он медленно перевёл взгляд с ладони на бабку.

— Ты знаешь? — спросил Макар, а потом увидев глаза её, уже утвердительно добавил. — Ты знаешь.

— Знаю и ведаю о чем ты думаешь, Макар. Я тебя, с Силой твоей и на малый шаг к себе не пропущу. Хватит! Полечили однажды. Я этого момента, Макар, век ждала. И с великой радостью глаза свои закрою.

Макар смотрел на маленькую, сморщенную старушку, а видел дух её, видел силу её.

— Желание с тебя стребовать хочу. Исполнишь мое желание, Макар?

— Говори.

— Не время пока. Пообещай, что исполнишь.

Макар не любил это. Ребячество какое-то. Как можно пообещать того, чего не знаешь. От того стоял и молчал. И Вецена стояла и молчала. Уперлась на него своими глазами бесцветными и молчала.

Сила легонько толкнула Макара, шевельнулась, точно погладила, за бабку прося. Сдался он.

— Обещаю, — глубоко вздохнув, сказал Макар.

Бабка заулыбалась, довольна была обещанием этим. Отошла в сторонку, путь Макару освобождаясь.

— Я конец истории твоей знаю. Шепнуть?

— С речами этими к другим иди. Я сам свою историю прожить хочу, без указки.

Помни обещание своё. Скоро за желанием приду. Жди, Макарушка, жди.

40

Весь день Макара тянуло к Беляне.

Казалось, куда проще, зайти к Забаве, и увидеть её. Но Макар держал себя, изо всех сил держал. Не хотел он до разговора её вечернего, совместного с Мирославом, видеть. Не правильно это. Беляна должна сама разобраться в жизни своей. Поставить точку и сама должна прийти к нему.

Не потому что гордость его мужская того хотела, не думал он и о том, что если сама ушла, то и вернуться сама, первая должна. Нет! Не поэтому. Макару, казалось, будет правильно, если Беляна сама решит, без давления и спешки с его стороны. Сама решит и придёт.

Вечер начался маетно. Перед глазами так и стоял дом молельный, староста, Беляна, Мирослав. О чем говорить будут, и самое главное, к чему придут.

Тихо ворота скрипнули, Макар встрепенулся весь, на крыльцо вышел.

К нему бежало маленькое чудо. Глазища, как смородина спелая, на голове чёрные, не покорные кудри, в тугие спирали сворачивающиеся. Ни дать ни взять — Лапинская порода. За версту видно свой, родной.

Макар подхватил крестника своего.

— Когда последний раз видел тебя, Макарушка, ещё и не ходил ты. А теперь богатырь стал, чуть с крыльца не своротил дядьку своего.

Макар поставил мальчика на крыльцо, а сам в два шага рядом со Светозарой оказался. Так прижать её хотелось, так стосковался по ней.

— Познакомься, Макар. Это Всемила.

Имя это такой сладостью в сердце отозвалось. Макар заглянул в свёрточек, который Светозара держала.

Малышка спала. Бровки, реснички светлые. Щеки тугие, розовые. Таких на деревне «пузырь» называли.

— Не чернявая, — разглядывая малышку, сказал Макар.

— Светленькая.

— Ты такая же, Светозара, была. И мама такой была.

— И характер, как у мамы. Уже веревки крутит.

Подошёл отец, забрал свёрточек и в избу снёс.

Сейчас все придут. Очень соскучились мы по тебе Макар, очень.

Позже все и собрались. Яролик, Дарьян, Чаруша, Забава и Светозара. Пришли с мужьями и жёнами, со всеми детьми.

Десять сорванцов по двору бегало, одиннадцатая у Светозары на груди висела. Беловук — двенадцатый. А тринадцатой Олеля была. Беляна её в молельный дом не взяла, так не одну же девчонку дома оставлять, Забава и её прихватила.

Шумно было и в избе и на дворе.

Макар часто к окошку прилипал, все за своего Волчонка волновался, как впишется он в эту сплоченную ораву. Но ни чего. Сначала всё у дровяника терся, потом, осмелев, гонял со всеми.

За столом все наперебой с Макара требовали рассказать, как он, какие планы дальше.

— Да, что рассказывать-то? Много ли в лесу новостей? Как вы тут живете-можете? Вы слово и держите, — только и приговаривал Макар.

— Тяять, а расскажите, как Макар коров боялся, — весело предложила Чаруша.