Далее Стефан оправдывает себя от обвинения в том, что он не переставал говорить хульные слова на святое место сие (Деян. 6, 13), то есть на храм. Он говорит о святости скинии, а затем о построении Соломоном храма (см. Деян. 7, 44–47). Но Всевышний не в рукотворенных храмах живет, – говорит далее Стефан (Деян. 7, 48) и приводит слова пророка Исаии о том, что Бог вездесущ и не ограничивается храмом [37] . Этим пророческим изречением Стефан разбивает заблуждение отживающего иудейства, будто Иерусалимский храм – это единственно возможное место истинного богопочитания. Это то же, что сказал Христос самарянке: Поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу (Ин. 4, 21).

Вслед за тем, начиная с 51-го стиха, Стефан изменяет тон защищающегося на тон обвиняющего своих неправедных судей. С воодушевлением пророка он указывает этим представителям еврейского народа на их нечестие, выразившееся в том, что они сделались предателями и убийцами пришедшего к ним Праведника, предвозвещенного пророками, то есть Мессии (Деян. 7, 52).

Он называет их, как это делали и древние пророки, жестоковыйными, то есть непокорными, упорными и своевольными, а также людьми с необрезанным сердцем и ушами (Деян. 7, 51). Это было особенно обидно, ибо иудеи тщеславились своим обрезанием, а в понятии необрезания заключалось понятие нечистоты и язычества.

Стефан напоминает им о том, как они всегда противились Духу Святому (Деян. 7, 51), что выражалось в постоянном избиении евреями посланных к ним Богом пророков, и укоряет их в неисполнении закона.

Они рвались сердцами своими от гнева и скрежетали на него зубами, слушая столь сильные обличения (Деян. 7, 54). Стефан же, объятый Духом Святым, возводит очи свои к небу и видит славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога (Деян. 7, 55), о чем сейчас же и говорит вслух, как смелый исповедник, называя Иисуса тем именем, которое Он Сам любил употреблять, – Сыном Человеческим, в согласии с общеизвестным пророчеством Даниила [38] .

Это довело ярость присутствующих до последней степени. Они увидели в этом богохульство. Затыкая уши свои, чтобы не слушать его, они устремились на исповедника и, выведя за город, стали побивать его камнями.

Убийство архидиакона Стефана было своеволием возмущенных фанатиков, так как мы не видим, чтобы синедрионом формально был произнесен смертный приговор, на который требовалось к тому же утверждение римских властей. Синедрион, однако, несомненно сочувствовал этому и, наверное, даже подстрекал фанатиков. Римский гарнизон, обычно небольшой в Иерусалиме, вероятно, не мог справиться с внезапно вспыхнувшим сильным возмущением, прокураторы же, как правило, жили в Кесарии, и нужно было время, чтобы известить их и получить подкрепление для усмирения возмущения.

Свидетели же положили свои одежды у ног юноши, именем Савла (Деян. 7, 58). Свидетели, по закону, должны были первыми бросить камни в обвиненного ими в преступлении, а чтобы широкие восточные одежды не мешали, их снимали. Савл впоследствии стал великим «апостолом языков» – Павлом.

И побивали камнями Стефана, который молился и говорил: Господи Иисусе! приими дух мой. И, преклонив колени, воскликнул громким голосом: Господи! не вмени им греха сего (Деян. 7, 59–60). Побиваемый Стефан вознес Богу двоякую молитву – о себе и о своих убийцах. Это – те же молитвы, которые принес Своему Небесному Отцу и распятый Христос на кресте.

И, сказав сие, почил (Деян. 7, 60). Кончину первомученика дееписатель сравнивает с отходом ко сну.

Убийство Стефана не осталось единичным фактом. Оно было началом великого гонения на Церковь в Иерусалиме, продолжавшегося и потом некоторое время, – как долго, в точности не известно. Церковное предание сохранило воспоминание, что в тот же день был убит другой диакон – Никанор и с ним две тысячи христиан (см.: Четьи-Минеи, 28 июля). Все, кроме апостолов, рассеялись, то есть, следуя разрешению Господа [39] , бежали в другие города Иудеи и Самарии (Деян. 8, 1). Апостолы же смотрели на святой город как на место, которое должно было стать средоточием нового Царства Божьего на земле, а потому не считали себя вправе оставить Иерусалим.

Погребли Стефана, по-видимому, не христиане, которые не смели бы этого сделать, а мужи благоговейные из иудеев (Деян. 8, 2), тайно расположенных к христианству, имевшие мужество, подобно Иосифу Аримафейскому и Никодиму в свое время, прийти и похоронить тело мученика. Этим мужам благоговейным дееписатель противопоставляет фанатичных гонителей христианства, каковым был Савл, входивший в домы и влачивший мужчин и женщин… в темницу (Деян. 8, 3). Видимо, Савл был орудием синедриона и был уполномочен им на такой образ действий. В этом он сам признается в Послании к Галатам [40] .