Издалека оценив ранки, он роется в сумке и перекидывает мне тюбик крема:

— Толстым слоем. Должно помочь.

Пока мажу, крепко сжимаю губы. Лен часто повторяет, что миры самобытны, и мы не имеем права вмешиваться, но как же хочется! Очень хочется сделать хоть что-нибудь, изменить жизнь запертых в этом мире женщин, чтобы они узнали, что бывает иначе, чтобы увидели это… Но, обрабатывая загрубевшие от тяжёлой работы ладошки девочки, я ни слова не говорю.

Сейчас для неё тут не столь ужасно, как для меня: она привыкла. Пусть пока так и будет. Пусть лучше с самого начала не питает надежд, чем потом мне придётся объяснять, почему мы пообещали, но не можем её забрать. Это будет невыносимо.

— Не привязывайся, Дари, — ровным голосом предостерегает наблюдающий за нами Медиф. — Ты для неё всего лишь странная госпожа — одна из многих. Она, не задумываясь, предаст тебя ради хозяина. Потому что завтра ты отсюда уедешь, а ей предстоит остаться.

Девочка вздрагивает и опускает глаза.

В ответ на мой укоризненный взгляд он пожимает плечами:

— Я знаю, о чём говорю.

Медиф прав, но нужно совсем зачерстветь душой, чтоб никому не сочувствовать. Понимаю, что он заботится и пытается уберечь от разочарования, но я бы, наверное, сама себя испугалась, если б при виде всего, что здесь творится, моё сердце не сбилось бы с ритма.

Закончив, вручаю заживляющую мазь девочке.

— Возьми. Тебе пригодится. Да бери же, бери! Не бойся.

Лен просматривает документы, и, чтобы не мешать, я тихонько ложусь по другую сторону кровати с заранее припасённой энциклопедией.

Инкуб присаживается рядом, подложив под спину подушку, а девочка поначалу скромно размещается на полу у дверей.

— Пользуйся кушеткой, — разрешает он.

Дождавшись кивка и от сиира, она послушно перебирается на новое место и замирает на самом краешке.

Сосредоточиться на чтении не получается. Посмотрев на маленькую напряжённую фигурку, встаю и пододвигаю к ней небольшую вазу с фруктами — ничего особенного: пара яблок, груша и виноград, но глаза у Сефиры становятся испуганными и недоверчивыми.

— Кушай, что хочется, — проглотив вставший в горле ком, улыбаюсь и сама вкладываю ей в руку яблоко: — Угощайся, пожалуйста.

Аллеон снова подтверждает своё согласие, и девочка робко мне улыбается. Чтобы не смущать её и не отвлекать от еды, возвращаюсь к Медифу, но из любопытства подглядываю. Быстро расправившись с яблоком, она некоторое время в нерешительности смотрит на оставшиеся фрукты и исподтишка рассматривает нас. Особенно Лена: он, кажется, ей понравился. Нам же с инкубом достаются настороженно-изумлённые взгляды. Убедившись, что никто не собирается её ругать, и вообще мы заняты своими делами, Сефира осторожно берёт ещё одно яблоко и прячет в карман, незаметный на более чем свободной одежде. Потом украдкой пробует виноград, и в этот момент её лицо становится таким счастливым, словно ей одной подарили огромный торт.

Примерно через час Аллеон просит её принести чай. Когда ребёнок, поклонившись, уходит, он вновь вынимает чёрную пирамидку и без предисловий переходит к самому главному:

— Мне жаль, Дари, но мы не можем её забрать. Это преступление. Более того, если кто-то из нас хоть полусловом намекнёт ниссу Гэгху, что хочет оставить её у себя, это могут посчитать вымогательством взятки.

— И совсем ничего нельзя сделать?

— Нельзя. Если б она оказалась чьей-то избранницей — другое дело. Но просто из жалости — нет. Поэтому я настаиваю, чтобы вы уходили. Сейчас, пока нет никого постороннего.

Неожиданно вбежавшая в комнату Сефира перепугано оглядывается и вдруг хрипло шепчет:

— Прячьтесь! Сюда идут маги! Скорее!

Несвоевременную мысль о том, что она действительно притворяется, как я и подозревала, додумать не успеваю. В мгновение ока подхватив меня с кровати, Аллеон подлетает к двери, находу перетекая во вторую ипостась.

— Я отплачу, обещаю! — говорит он девочке. — Убегай отсюда сама!

Нельзя, чтобы её заподозрили или обвинили в том, что никого из нас не удержала!

Но что делать?

Окна тут закрыты решёткой.

Прятаться под кроватью? А если найдут?

Торопливо выглянув и оценив, откуда доносится шум, Медиф выталкивает её в пустой коридор, попутно придав ускорения в противоположную, безопасную сторону, и сразу же закрывает дверь, чтобы я могла ею воспользоваться.

Миг — и мы уже в темноте перехода.

Но что-то не так.

Вокруг никого. Ни Аллеона, ни Медифа.

Только клубящийся чёрный туман, в который я падаю.

Воздух тяжёлый и раскалённый, он душит, сдавливает, словно пресс. Страх задохнуться путает мысли. Я знаю, что должна идти, что впереди обязательно есть выход, только тело не слушается. Голова кружится, и кажется, что я совсем не двигаюсь с места.

В себя прихожу оттого, что всем телом больно ударяюсь обо что-то жёсткое. Каменный пол или мостовую.

— Во! Беглянку нашли! — сообщает кто-то радостно.

— Прям на головы нам свалилась! — подтверждает ещё один мужской голос. — От хозяина, небось, убегала.

Морщась от яркого света и звона в ушах, кое-как приподнимаюсь. Осматриваюсь. Мы возле какого-то казённого здания, на парковке, освещённой парой мощных светильников. Напротив двое мужчин в серебристо-зелёной форме — то ли военные, то ли полицейские. Позади — неблагополучного вида дуэт, от которого ощутимо воняет дешёвым спиртным.