— Люблю тебя, — шепчу.

Джарой замирает и, наконец, прижимает к себе. Сильно и… как-то обречённо, что ли? Так что мне даже больно.

Пусть. Лишь бы не отпускал.

Его сердце колотится быстро и мощно, почти оглушающе, и моё подхватывает этот сумасшедший ритм, чтобы звучать в унисон.

— Дари… — начинает Рраяр так глухо и тихо, что я едва узнаю его голос.

Что, если он не хочет идти дальше или чувствует ко мне что-то другое?

— Люблю. Люблю, не бойся. Ты просто… ты всю душу мне разворошила.

Не разнимая объятий, смотрю ему в глаза, чтобы запомнить, запечатлеть этот миг, и поэтому успеваю заметить, как в них постепенно зажигаются привычные лукавые огоньки.

— И если ты сейчас хоть что-то скажешь о своих принципах… если хотя бы подумаешь…

С этими словами он подсаживает меня прямо на стол. Его руки скользят по спине и замирают на талии и лопатках, привлекая ближе, хотя я и сама прижимаюсь, обхватив его ногами за бёдра.

От Рраяра исходит приятно волнующее ощущение силы, уверенности и желания. Он прищуривает свои янтарно-карие глаза, убирает прядь моих волос, выбившуюся из косы, не спеша проводит пальцами от виска вниз, до самого подбородка, подчёркивает линию губ. Едва дыша, я слежу за ним, как зачарованная, и вижу, что он тоже наслаждается тем, что я чувствую, впитывает мои эмоции. Их не становится меньше, — джаройи не могут ничего забирать, — но вкус ему явно нравится.

Когда ожидание поцелуя превращается в жажду, а Рраяр что-то не торопится, я сама тяну его за воротник рубашки.

— Не спеши, — усмехается мягко, склонившись так, что практически касается моих губ. — Предвкушение — самая лучшая часть.

С Рраяром каждый поцелуй получается разным. Были грубые, были злые и жадные, но этот совсем другой. Он до краёв наполнен нежностью. Мягкой, как облако, по-детски чистой и доверчивой нежностью, словно мы оба целуемся первый раз в жизни.

Не любя, так целовать невозможно.

После его «люблю» мне стало настолько легко, словно ноги вот-вот оторвутся от пола, и я научусь летать, но настоящее осознание приходит только теперь.

Любит. Рраяр тоже меня любит!

— Ты чего? — настораживается опасливо. — Я не настолько плохо целуюсь, чтобы это оплакивать!

— Я и не плачу!

— А носом кто шмыгает?

— Не я!

Ну, может, всего разок от переизбытка чувств и совсем тихо. Но ему не признаюсь. Он вообще не должен был это заметить.

— Хочешь сказать, мне показалось?

Ну вот почему он… такой!? Лучше бы и дальше целовал! Молча.

Фыркнув, снова тянусь к его губам. Даже когда Рраяр помалкивает, эти губы сами собой изгибаются в соблазнительно-наглой ухмылке. В равной мере манящей и раздражающей.

В ответ на мой поцелуй он кусается! Не до крови, однако достаточно больно, чтобы я с возмущённым возгласом попыталась отпрянуть. Но обнимающие за спину руки не отпускают. Чужой язык, пробуя, оглаживает место укуса. Удовлетворившись результатом, Рраяр целует сам, как ему хочется: уверенно и тягуче. Мне остаётся только следовать за ним, пока внутри с шипением сталкиваются друг с другом желание отомстить или, наоборот, закрыть глаза, целиком сосредоточившись на ощущениях. Временно побеждает второе. Когда так сладко целуют, даже тяга к вредительству сдаёт позиции. Отыграться я смогу и потом, после. Сейчас нельзя отвлекаться, чтобы ничего не упустить.

Никогда не думала, что можно уцеловаться до состояния, близкого к опьянению! Голова слегка кружится, мысли едва шевелятся, взгляд, наверно, шальной, и по всему телу разлита тёплая слабость. В таком виде Рраяр и доставляет меня домой. Прямо к сидящим в гостиной Медифу, свекрови и нашей подопечной.

— Удачной прогулки, — желает насмешливым шепотом, наклонившись к самому моему уху.

Он сделал это нарочно, чтобы покрасоваться перед зрителями, а я даже рассердиться не в силах!

С каким удовольствием я утащила бы его в ближайшую комнату, чтобы продлить те ощущения ещё на пару минут! Мы только целовались, даже одежду не трогали, но было невероятно.

— Я к вам ещё загляну, — обещает Рраяр уже спокойнее.

Отпустив меня, он приветственно кивает присутствующим, наконец о них вспомнив, и вновь исчезает в телепорте.

Честно признаться, не один он тут такой бессовестный. Я и сама едва отметила наличие посторонних, даже не рассматривала никого. Теперь же, когда сознание слегка прояснилось, я первым делом обращаю внимание на Медифа, в глубине души опасаясь увидеть на его лице вчерашнюю мрачность или, ещё хуже, злость. Однако инкуб доволен и ещё, кажется, у него есть какие-то новости, которыми очень хочется поделиться.

— Переоденусь во что-то более подходящее, и можем идти! — говорю, устремляясь к лестнице.

— Если позволишь, я тебе помогу, — вызывается Медиф, присоединяясь.

То ли его стараниями, то ли от пробежки на второй этаж тлеющее томление окончательно уходит, уступив место деятельной энергичности. Но это не мешает мне жарко поцеловать любимого мужа, едва мы оказываемся в комнате.

— Расскажешь? — спрашиваю, заглядывая в мерцающие бирюзой глаза. — Я же вижу, у тебя случилось что-то хорошее.