Я любовался ею, завороженный и взволнованный.

— Нравится моя тель'яри

? — донесся до моего сознания голос Эсмирато — Хочешь, она будет твоей?

В памяти сонно всплыло «наложница», и я удивленно посмотрел на принца. Но того рядом не оказалось. Может, он спросил меня миг назад, а может и час. Время странным образом растягивалось, замирало, а то вдруг неслось с невероятной скоростью.

Окутанный вуалью дыма рядом с тель'яри

кружил Венди с развивающейся занавеской в руках. Я почувствовал укол ревности, но не шелохнулся, наблюдая за танцем, подперев пальцем висок.

— Она сказала, что я ее господин, — поведал он, вернувшись из плена красавицы.

— Неужели? — Получилось неожиданно злобно. — Может, тогда заберешь ее в свой гарем?

Он рассмеялся, будто я сказал какую-то шутку, и исчез в дымке.

В следующий раз Венди обнаружился сладко спящим на ковре в обнимку с… бархатной подушкой. За окном царили сумерки. Сколько прошло времени?

Поднявшись с софы, ощутил ветерок, так чудесно освежающий, и заметил колышущиеся занавески в соседней комнате. Там располагалась спальня, стояла большая кровать под шелковым балдахином. Помедлив у открытых дверей, решил, что пора уходить, пока темный еще что-нибудь не придумал, но меня остановил его голос.

— Входи, не стой в дверях.

За занавесками у распахнутого окна его было почти не видно, лишь силуэт на фоне темнеющего неба.

Честно говоря, я бы лучше ушел.

— У вас красивый закат.

— Да, — согласился я.

— Но в Кэшнаире красивее.

Если он остановил меня, чтобы сказать это…

— Я думал, он везде одинаков.

— На родине лучше. На родине все лучше, — вздохнул он. — Но не будем об этом. Вспомнив о Кэшнаире, я лишь хочу сказать, что традиции и обычаи нашей страны нами свято чтятся. Мы вовсе не варвары, как считаете вы. — Варвары? Как это он точно подметил.

Я встал рядом с ним у открытого окна. Внизу, окутанный легким покрывалом надвигающейся ночи, раскинулся сад. Деревья безмолвными стражами обступали озеро, вобравшее в себя краски неба — от всех оттенков фиолетового до темно-синего.

— Она тебе нравится?

— Кто? — не понял я.

— Моя сестра.

Я замер, ошарашенный тем, что он осмелился спросить напрямик. Да кто он такой, чтобы я с ним об этом распространялся?

— Не пойми неправильно, но я за нее переживаю и хочу убедиться, что твои намерения не поставят под угрозу ее будущее.

Не пойми неправильно? Да я его вообще не понимаю. Вряд ли Кадемония нуждается в его защите. Об этом ему и сказал.

— Кадемония?! — удивился он. — Нет, я о Лилу-Анне.

— Лилу… Анне?!

— Не отпирайся. Мне все известно. Ты был у нее позапрошлой ночью. — В его голосе скользнула надменность, которую он так тщательно пытался скрыть.

Я хотел возразить, но язык прилип к небу.

— Лилу-Анна молода и наивна. Не хотелось бы, чтобы ты этим воспользовался, — рассуждал он развязно, будто речь шла о птичках, а не о… чем-то важном.

Я сжал кулаки. Да лучше я воспользуюсь тем, что мы одни, и набью тебе морду! Но сдержался. Отец говорил: «Дай врагу выговориться, и он скажет больше, чем собирался». Пусть болтает, что хочет. Сюда я затем и пришел, чтобы… А зачем я пришел?

— Я тебя понимаю. У меня тоже есть сестра, — прервал я Эсмирато. Какие бы мудрости не изрекал отец, а для того, чтобы им следовать, у меня терпения не хватит. — Я уважаю Лилу-Анну, будь уверен. И попал в ее покои случайно. — Не ты ли приложил к этому руку вместе с Кадемонией? Знать бы, зачем? — Направлялся я вовсе не к ней, а… просто заблудился. С тобой что, такого не бывает?

Даже в сумерках видел его изумленное лицо.

— Со мной часто, — добавил, чтобы добить. А что — сам напросился.

Луна красным шаром застыла над озером, проложив сверкающую дорожку света на водной глади. Воздух наполняли незамысловатые трели сверчков. Жуки-огневики голубыми блестками усеивали берега, поросшие травой и деревьями. Позади в сумерках белел дворец. С того дня, как в нем поселились темные, он стал сосредоточением зла.

Ничто так не действует на нервы, как неудачное соседство.

Я пошатнулся. Фиолетовый дым кальяна давал о себе знать. Я только надеялся, что меня не будут мучить галлюцинации, как после фиолетовых грибов в покоях сераскира. Венди говорил, что к этой фиолетовой отраве со временем привыкаешь. Посмотрим.

Кальян… И почему принял предложение этого двуличного темного? В голове вертелись образы: девица с изумрудными глазами, пляшущий принц в развевающемся халате… Я замер, разглядывая черную грэмуру с красными, как рубенит, глазищами. Теперь и это! Галлюцинация? Иначе, откуда она здесь?