Маленькая, ростом чуть больше белки, с кисточками на ушах, грэмура глядела настороженно.

— Что ты здесь делаешь? — Я, должно быть, спятил, если разговариваю с видением. Ей неоткуда тут взяться. Разве только Пати обзавелась зверушкой Черных Лугов — кроме нее никому в голову не придет приручить дикую кошку.

Я уселся на траву, любуясь бликами озера. Дым из головы никак не выветривался. Если кэшнаирцы постоянно балуются кальяном, непонятно, как они способны решать вопросы государственной важности. Хотя куда там государственной… Добраться ли до кровати или заночевать прямо тут — уже представляется сложным решением.

— Каков наглец! — вспомнилось бесцеремонное поведение и вызывающие слова Эсмирато. — Ну, я ему покажу традиции и обряды Саразийской Империи! Узнает из первых рук!

Покосился на грэмуру, она на меня, сидя в пяти шагах.

— Проклятый фиолетовый дым!

— Почему ты меня там бросил?

Кантэль подлил в мою чашку лечебного отвара от головной боли. На деле «головная боль» сама ко мне пришла, приняв облик Венди, возмущенного до глубины души.

— Мог бы и меня от кэшнаирца забрать!

— Я не носильщик.

— Хотя бы разбудил!

— Пробовал… придушить тебя подушкой, но ты даже не пошевелился. Крепко спал.

— Меня не надо было подушкой! — разгорячено продолжал Венди. — Если бы ты знал, какой позор проснуться на полу в покоях этого… — Он попытался подобрать приличное слово. Безуспешно. — Он меня вышвырнул! Я ему этого не прощу! — Плюхнулся в кресло, отобрал у меня чашку с отваром и жестоко выпил ее на моих глазах. Такого нельзя спустить!

— Кантэль. — Камердинер склонился ко мне. — Налей ему еще. Пусть лопнет!

— Правящая династия, — проворчал Венди. — Одни повелительные наклонения! Что у вас, Ваше Высочество, что у…

— Кого? — Пусть только попробует сравнить меня с Эсмирато.

— А я молчу, — присмирел он.

— Вот и молчи. — Я поправил камзол из синего бархата. — А у меня есть что сказать. Одно важное дело. — Венди сразу забыл все обиды и придвинулся ближе. — Вчера наш разлюбезный принц вызвал меня на разговор, ну и немного открыл карты. Сказал, что ему известно о моем ночном посещении Лилу-Анны, и он обеспокоен…

— Неужели? С трудом представляю этого хлыща обеспокоенным.

— Представь себе. Но я его уверил, что волноваться не о чем, что на деле я заблудился. Он не поверил. Но теперь нам лучше не соваться к темным до поры до времени. Придется отложить шпионаж за Сопраной.

— Будем сидеть сложа руки? — возмутился Венди.

— Конечно, нет. Мы кое-что предпримем.

Друг заинтригованно выгнул бровь.

— Эсмирато сказал, что ему интересно узнать об обычаях Саразирии… Вот мы и предоставим ему эту возможность.

Не теряя времени, отправился к императору и спросил, возможно ли, посвятить нашего дорогого гостя в саразийский обычай. Отец, поразмыслив секунду-другую, одобрил. Оставалось дело за малым, подготовиться.

Вечер обещал быть долгим и тоскливым.

Казалось, именно этого момента я больше всего и боялся, с тех пор как стало ясно, что приезда родственников на день рождения не избежать. Особенно посиделок в тихом семейном кругу. Что может быть ужасней? Разве что тетушка Венди, которая была очень рада меня видеть.

— Моя тетушка? — спросил друг, подсаживаясь за мой столик.

— Венди — женское имя. Так что, моя тетушка к тебе, слава богу, никакого отношения не имеет. — Усталость проскользнула в голос, но тут ничего не поделать — семейные мероприятия выматывают больше, чем самая жесткая тренировка.

Зал украшали цветы. На застеленных белыми ажурными скатертями столиках горели свечи и источали аромат голубые лилии в вазочках. Кузины и кузены, тети и дяди, ближние и дальние родственники равномерно распределились по всей зале за разговорами, настольными играми и десертами.

Я от сладостей отказался, и лицо Венди расплылось в понимающей улыбке. Да сколько можно повторять, что я ремнем зацепился, когда от лунника в оконце драпали, иначе бы не застрял! Чего он вообще приперся на семейные посиделки? Хотя с ним есть шанс пережить этот скучный вечер.

— Кармаэль!

Я чуть на ноги не взвился. Только годы тренировок позволили сохранить спокойствие.

Тетушка Венди потрепала меня за щеку и умиленно спросила, был ли я в этом году хорошим мальчиком, и почему-то решив, что «да», пообещала дать конфету.