Шрифт:
Ответив так несколько раз на глупые приказы, подопечные Каллы потеряли запал и немного успокоились. А потом, так и не дождавшись от Аны слез, потеряли к ней интерес.
Однако Мауя, обладавшая отличной интуицией и неуемным любопытством, сразу заподозрила, что холодность между гигантом и новенькой прислугой возникла неспроста!
Сидя на веранде и срисовывая живописную багряную веточку для эскиза к платку, она только об этом и думала. Рисовать и вышивать Мауя ненавидела, но спрятавшись за большим ароматным кустом бренны, и оставаясь незамеченной со двора, могла наблюдать за Валом, сметавшим опавшие листья в кучи.
Он — огромный, страшный, противный казался ей весьма необычным.
«Откуда он взялся? Всегда был тупым или стал таким? Отчего? Разве у рослого великана, наделенного недюжинной силой, может быть слабым ум?» — раздумывала девочка.
В семье Карисов с детства приучали полагаться на здравый смысл, свои наблюдения и интуицию.
«Запоминайте все услышанные сплетни, но не следует им слепо доверять. Запомните, оцените, убедитесь сами и только потом принимайте решение! — поучал отец братьев, но внимала наставлениям и Мауя. — Мы, Карисы, обедневшие дворяне, однако приставка «фа» с помощью ума и наблюдательности может стать ключом, открывающим двери в родовитые дома!»
Благодаря приметливости и проницательности девочка заметила, что полоумный Вал всегда знал, где она прячется. Потому в этот раз решила сесть у благоухающего куста. И ожидания ее оправдались.
Ана шла по двору, а он, подметавший дорожки, впервые за долгое время не удержался и повернул голову ей вслед.
«Ого! Я права, права! Права! — Мауя на радостях попыталась сдвинуть ветку, чтобы разглядеть его лицо лучше, но от легкого прикосновения посыпались листья. Гигант обернулся, и, она, почувствовав на себе жесткий, проницательный взгляд, едва не закричала от неожиданности и страха. Мауя сползла с кресла на пол, чтобы ползком спрятаться в своей комнате, однако, когда осмелела и поднялась, взгляд Вала был как прежде пустым. Но она теперь знала, он совсем не прост и не такой безобидный, каким кажется.
Глава 8
Голые сизые, коричнево-зеленые стволы засыпающих деревьев окутывал промозглый туман. Влажная потемневшая листва сливалась с почерневшей землей. И лишь островки пожухлого папоротника цвета червонного золота напоминали о белом солнце, скрывающемся где-то за серыми тучами. Пасмурная погода и холод усугубляли Анкино отчаяние, и с каждым днем осенняя хандра все больше одолевала ее.
Легкой победы над Улауром не случилось. Он не делал попыток примириться или проявить заинтересованность. А хуже всего, она теперь сама не понимала, почему поверила, что он оказывает кому-то знаки внимания, не говоря уже о большем. Да, ученицы поглядывали в его сторону насмешливыми глазами, хихикали, иногда просили для него сладостей, но и только. Всеобщим же любимцем был садовник, привлекательный молодой человек в щеголеватой одежде, которому старшие девочки строили глазки.
На стройную худощавую фигуру с небрежно обернутым вокруг тонкой талии широким ярким поясом заглядывались и служанки, однако Анка не понимала его хрупкой красоты и каждый раз, когда начинались разговоры о красавчике Мирасе, кривила пренебрежительную усмешку. Чувствовала она в его черных глазах, тонких усиках и любезной улыбке слащавость, самодовольство — качества, которые всегда призирала в мужчинах.
Ей до него не было никакого дела, однако садовник, чувствуя Анкино пренебрежение, лез на рожон и пытался преподнести то цветок, то какую-то мелочь. Она отказывалась, но легче было взять безделушку и выбросить за углом, чем упираться и привлекать внимание его поклонниц, коих в доме было предостаточно.
И в этот раз, Мирас преградил дорогу, протягивая поздний цветок.
— Смотри, он такой же прекрасный, как ты!
— Правда? — усмехнулась Анка, ненавидевшая грубую лесть.
— Трогательный, привлекающий взгляды…
— И чем же я привлекаю внимание? — нет, она знала, что очень даже ничего, но мерзкая иллюзия шрама портила ей жизнь.
— Красотой! — не краснея, заверил лжец.
— Я большая, и красоты во мне много! — в раздражении чеканила слова. — Когда принесешь цветущее дерево, тогда и сравнишь. Лгун! — и швырнула цветок в его растерянное лицо.
«Хотя бы до весны отстанет!» — вздохнула с облегчением, сворачивая к жарко растопленной кухне. Но как только переступила порог, сивая Улка преградила дорогу.
— Дура! Тебе не надо, мне бы принесла!
— Можешь пойти, поднять.
— Злющая ты! И что он в тебе нашел?
— Ничего. Просто тешится.
Вал сидел на большом чурбане для разделки мяса и ел кашу. Смотреть, как он это делает, Юлиана без злости не могла.
«Вот же ж лицемер!»
Дикарь неловко держал большую ложку и пока доносил до рта, она уже была пуста, а то и падала на пол. Не брезгуя, он поднимал ее и снова зачерпывал жижу.
— Если бы мне красавчик Мирас подарил цветок, я бы радовалась! — мечтательно вздохнула Лура.
— Только радовалась? — съязвила Улка, косо поглядывая на соседку.
— Я замужняя! — обиделась та.
— Ой, какая преграда!
— Да как ты смеешь такое говорить!
Это было явным лицемерием, потому что при виде смазливого садовника Лура поедала его глазами.
— Одна кошка с возмущением и праведным гневом жалуется другой… — вмешалась Юлиана, не желая, чтобы словесная перепалка перешла в брань. — Какая у вас развратная улица. Вчера пришла — изнасиловали. Сегодня утром зашла, опять шёрстку взъерошили. Завтра снова пойду!