От такой холодности Анка вышла из себя, но мерзавец был таким притягательным. Проведя ладонями по его твердому животу, соскользнула на бедра, а потом бесстыдно вцепилась ногтями в ягодицы. Она со всех сил прижималась к нему, стараясь раздразнить как можно сильнее. И без того частое дыхание Улаура стало слишком громким.

«Ты хочешь меня! Хочешь!» — торжествовала она, откидывая голову и подставляя шею для ласки. Рука потянулась к выпирающему паху, но дикарь перехватил кисть, не позволяя к себе прикоснуться.

Раздосадованная, открыла глаза, не понимая, что происходит, и встретила надменный взгляд. Она таяла от его прикосновений, а Улаур насмехался над ней.

В смятении, не понимая, следует его оттолкнуть или же продолжать дразнить, оскорбленная Юлиана яростно зарычала и, со всех сил вцепившись в рубашку, попыталась оттолкнуть дикаря. В ответ он так же зло рыкнул и, грубо тряхнув, задрал подол, разорвал по шву исподнее и провел пальцами по влажной от желания промежности. Громкий стон радости выдал Анку с головой.

Улаур, не отрываясь, смотрел ей в глаза и дразнил, водя пальцем и надавливая на чувствительное место, что запомнил в прошлый раз. Ана дышала ртом и на каждое прикосновение отвечала довольным стоном. В ней не было ни капли стыда, робости, высокомерия, только податливость и чувственность.

Асаар боялся не удержаться. Его бил озноб. Необузданная Ана двигала бедрами, направляла, без слов умоляя овладеть ею. Он несколько раз самоудовлетворился, прежде чем решиться на месть, но зверя не обмануть. Зверь желал полноценно, грубо овладеть самкой, жаждущей его так исступленно.

Он сам знал, что такое бешенное, неукротимое желание. И если бы не проклятое клеймо, забыл бы обо всем и взял ее резко, жестко, несколько раз. А потом снова и снова, и перестал бы мучить обоих. Но Ана знала, что он не может. Знала, что мучает его, и намеренно дразнила, нанося манящую влагу из разгоряченного лона.

«Почувствуй сама, каково хотеть, зная, что нельзя, а потом страдать от бессилия и чувствовать свою неполноценность!» — Сар прикусил губу до крови, чтобы очнуться от животного наваждения. Ана искала его губы, но он задумал наказание, и она должна была прочувствовать месть до конца.

Удерживая телом и одной рукой Ану, другой продолжал дразнить. Но и этого изголодавшемуся, распаленному женскому телу было достаточно. Чтобы не видеть призывающие, раскрытые чувственные губы, Асаар закрыл глаза.

«Еще немного. Еще чуть-чуть. Главное удержаться!» — Ана становилась грубой, кусала его за предплечье, требуя, чтобы ответил. Ее темпераментность, помноженная на возбуждающее средство, дали настолько мощный результат, что знай об этом Сар заранее, отложил бы план.

Понимая, что нужно заканчивать, иначе не сдержится, сильнее надавил пальцем и, как только она довольно прошептала: «Да!», сделал мучительную для Аны паузу.

Раздался жалобный всхлип. Никогда прежде ни одна женщина не умоляла Сара овладеть ею.

Снова надавил. Еще раз и еще. Ана напряглась, и он едва успел рукой заглушить ее крик удовольствия. Она сразу обмякла и, если бы не поддерживал, съехала бы на землю.

Выждав несколько мгновений, пока придет в себя и выровняет дыхание, Асаар собрал стекавшую из ее лона влагу и, скривив ухмылку, провел пальцами по шее Аны, губам и носу, показывая, что ее дурацкие хитрости на него не действуют.

Когда ослабил хватку, униженная Ана от слабости и головокружения съехала на колени. А он, не оборачиваясь, отступил в тень.

Юлиана все поняла. Без слов Улаур унизил ее, указав на тщетность всех попыток привлечь его внимание. Накатил жгучий стыд, но она не могла ни заплакать, ни заняться самоедством. Сердце пыталось выскочить из груди, руки дрожали, а в ногах не хватало сил, чтобы подняться. От резкого скачка давления и шума в голове перед глазами все закружилось, и Анка потеряла сознание.

Очнулась в комнате, на кровати, укрытая одеялом.

Месть Улаура была безобидной, но утонченно унизительной.

«Пусть я тряпка, уже ничего не изменить. Подумаю над этим завтра, а пока спать…»

Накрывшись с головой, заснула, а очнулась от суеты и криков. С трудом поднявшись и закутавшись в чей-то плащ, побрела на шум.

Народ толпился за воротами. Подошла, и сонливость молниеносно прошла. На улице, у вечнозеленого кустарника лежал Мирас, а вокруг его тела растеклась кровавая лужа.