Видимо, что-то такое отразилось у нее на лице, потому что Мариус выразительно-удивленно приподнял брови. Алька стиснула руки и, отвернувшись, принялась смотреть в окно.

В конце концов, она толком не видела Эрифреи.

…А посмотреть было на что.

Мимо окна проплывали великолепные дома, по большей части трехэтажные. Фасады были светлыми, либо облицованными песчаником, либо оштукатуренные, а потом окрашенные — в голубой, салатово-зеленый, слоновой кости. Фасады, парадные подъезды украшали мраморные статуи, чего Алька в Роутоне отродясь не видела. Ряды окон блестели чистыми стеклами, и вокруг этого изысканного великолепия были разбиты клумбы. Несмотря на то, что стояла зима, всюду зеленела трава, да еще кипарисы, и вечно-зеленый плющ.

Выехав из жилых кварталов, экипаж покатился дальше по широкой мощеной улице, и у Альки дух захватило от открывшегося зрелища. Снова богатые дома, притиснутые боками друг к другу. Только на первых этажах — магазины, с огромными просто витринами. Внутри были развешаны гирлянды с цветными лайтерами, стояли манекены с готовым платьем. Или, если не платья, то обязательно золоченые сундучки и вазы с конфетами, или тысяча сортов резных свечей всех цветов и размеров, или выставленные напоказ отрезы ткани.

И, конечно же, люди.

Их здесь было намного больше, чем в Роутоне. Просто ужасающе больше.

Они спешили, суетились — или наоборот, спокойно прогуливались по широким тротуарам. Пышно разодетые ниаты, скромные фье. У Альки в глазах запестрило от количества людей. Там, в Роутоне, их никогда не собиралось столько в одном месте. И это пугало, сбивало с толку и одновременно завораживало. Каково это, стать частицей этой пестрой столичной карусели?

Потом экипаж остановился напротив большого магазина готовой одежды, на который — как поняла Алька — Телора взирала со священным ужасом. Мариус невозмутимо подал всем руку, помогая выбраться из экипажа, затем поманил к себе Тиба — и тот радостно повис на нем.

"Как будто он ему отец", — снова подумала Алька.

Но об этом она уже не думала с раздражением, как раньше.

Просто… с легкой грустью.

И если Тиберик чувствует в магистре Надзора родную душу, то пусть будет счастлив. Он это заслужил, они это заслужили.

— Алайна, — Мариус смотрел на нее, улыбаясь, — в вашем распоряжении два часа. — Достал из внутреннего кармана сюртука часы на цепочке, глянул на циферблат. — За эти два часа тебе, как хозяйке дома, придется одеть Телору и Ливу. Так, чтоб до весны они ни в чем не нуждались. Экипаж будет ждать здесь, напротив входа. А потом мы поедем в парк.

Он смотрел на нее… так… непередаваемо нежно, что Альке сию же минуту захотелось отбросить все приличия, повиснуть на шее у Мариуса, а потом уединиться где-нибудь, чтобы подарить ему как минимум тысячу поцелуев. Именно такие чувства он и вызывал у нее, и казался — нет, был, — самым красивым мужчиной из всех, кто когда-либо ходили по этой земле.

"Мой, — мелькнула внезапная мысль, — просто он — мой, и поэтому мы так близки…"

И тут же словно холодком потянуло: близки ли?..

Эх, знать бы, что у него на уме… Все равно ведь поступит так, как сочтет нужным. А она — ну, просто жена. Даже не жена еще, любовница, вот как это называется.

Впрочем, Алька не собиралась портить себе настроение, и потому с высоко поднятой головой и подпрыгивающим от ответного взгляда Мариуса сердцем вошла в магазин. Обернулась в окно — Тиб шел с Мариусом за руку, весело подпрыгивая, задрав лицо вверх. Кажется, они о чем-то разговаривали…

Алька с умилением вздохнула и повернулась к своим подопечным. Телора взирала на нее с благоговением, Лива — с интересом. Пушистик на ее плече замер, моргая большими блестящими глазищами. Хвост с пушной кисточкой на конце выписывал восьмерки.

…Потом они с пользой провели те самые два часа, что отвел им Мариус.

В результате Алька устала, как будто только что перемыла всю посуду из серванта, но зато Лива была одета, тепло и хорошо, и Телора обзавелась приличным платьем, приятного шоколадного цвета в мелкий белый горошек. Поверх был наброшен редингот в тон. И обувь купили на зиму. Ну, и пакетов с нижним бельем никто не отменял.

Мариус пришел чуть раньше, осторожно заглянул в магазин, затем, поняв, что покупки завершены, расплатился. Телора все порывалась незаметно опуститься на колени, но Мариус, заметив это, сердито фыркнул и тем самым пресек все попытки.

И они, забравшись в экипаж, отправились дальше, в парк.

Центральный парк Эрифреи, рассказывал Мариус, был разбит неподалеку от дворцовой площади, и само его существование, как ни странно, вызывало недовольство многих ниатов королевского двора. Вернее, как раз странного в этом ничего не было: при дороговизне земли в Эрифрее оставлять такой участок под парк казалось кощунством. Желающих отхватить от парка кусок земли тоже было предостаточно, однако все они обламывали зубы о закон, изданный одним из первых королей Земель Порядка — и парк продолжал радовать эрифрейцев тенью и живой прохладой большого пруда.