— Хорошо. Я понял. Я подожду.

На самом деле Андрею было известно намного больше, чем предполагала Тэсс.

Мистер Дексен в последнее время, словно зверь, чувствовал облаву: к нему кто-то подкрадывался, наматывал круги вокруг на манер акулы, сокращая расстояние раз от раза. Он уже давно научился отличать паранойю от интуиции, поэтому притаился. Затих. Прислушивался, обострял рецепторы, собирал силы и успокаивал нервы. Напряжение преследования висело в воздухе, которым он дышал, и чей-то неуловимый заинтересованный взгляд то и дело лапал спину.

Ему нужен был импульс, поэтому не удивительно, что хотелось спровоцировать события, дать Даррену проявить себя, показать уровень агрессии, на что готов пойти, до какой степени низко может опуститься. Даже пришлось дом Тэсс привести в негодность и развести бурную деятельность по покупке новой недвижимости здесь, в окрестностях Нью-Йорка.

Он узнал про Матисса почти сразу же, как включил телефон. Его парни, снимающие квартиру на первом этаже напротив дома Тиффани, могли вмешаться только там, на местности. Следить за женщиной и преследовать её по всему городу, каким бы он ни был крошечным, мистер Дексен посчитал излишним.

Доложили ему и о том, что в тот день, когда он улетел в Мэн, дядя наведывался в госпиталь Lenox Hills. Сложить два и два Андрею не составило ни малейшего труда — и картинка получилась очень цельная и конкретная.

Разумеется, смерть собаки отвратительна, но Дексен был готов и к чему похуже, пожёстче, поэтому испытал некое облегчение.

И, конечно же, заволновался о Констанции.

Ему стало жаль её до какой-то гнетущей, грустной нежности, до всплеска гормонов, до обожания. Мужчину распирало от эмоций, которыми в другое время и при иных обстоятельствах он не преминул бы насладиться и даже отдаться на откуп, но только не сейчас. Чувства пьянили, словно виски, и плавили его кости, как печь стекло на острове Мурано близ Венеции, а ему нужна была его голова. Трезвой и холодной.

В принципе, Андрей знал, что дядя вряд ли решится на что-то очень уж чреватое последствиями и откровенное. Его участь — пакости и раздражители различного калибра и окраса, поэтому охранять девушку очень плотно и серьёзно Дексен причины не видел. Пока. Более того, считал: в интересах Даррена, чтобы с самой Констанцией сейчас ничего худого не приключилось, ибо на него первого падёт подозрение — и тогда будет очень плохо. Племянник не сомневался в понимании дяди, что его, Андрея, не стоит доводить до опасного и неконтролируемого состояния «нечего терять». Их клану тогда придётся несладко.

Да, Андрей достаточно узнал и многое понял, но не всё было так просто.

Есть стратегия и есть тактика. И хоть он терпеть не мог военную терминологию, но иногда она приятно пригождалась. Ударить Даррена в ответ, врезать ему от души и больно — не имелось никаких проблем. И даже минуя его женщин, поскольку это дядя не чурался войной с беззащитными девушками и животными, племянник же до такого опускаться, разумеется, не собирался. Но Андрею очень хотелось вынудить Даррена, чтобы тот целился по нему, а попал по себе любимому. Только такой поворот утрат и потерь, по мнению Дексена, мог заставить родственника успокоиться. И не исключено, что навсегда.

А сейчас дядя ждал ответного удара, и это ожидание стоило большего, чем сам удар. Гораздо больше.

«Пусть подождёт… понервничает. Вот когда расслабится, тогда и…»

* * *

Констанция побывала на могилке Матисса в лесу, совсем недалеко от маминого дома, и окончательно привела её в порядок.

Съездила в Бангор, заключила договор купли-продажи отцовского дома. В конечном итоге ей на счёт поступили почти тринадцать тысяч долларов. Новое жильё она пока искать не собиралась и забрала из гаража свои пожитки во главе с «МакКуином», перенеся половину соседке Хельге и пообещав их в скором времени продать.

К папиному дому дочь пришла словно в гости. Будто на экскурсию в далёкое прошлое, почти что в детство. Газон никто не косил, разумеется, и сейчас, весной, на талых водах совсем ещё недавно сошедшего снега, трава вымахала по колено. Появились первые сорняки и в щелях меж плит дорожки.

«Нежилой вид, — сокрушённо подумала бывшая хозяйка. — Заброшенное».

По заросшему прошла на задний двор. Здесь ещё виднелись следы присутствия пожарных — чёрная от сажи трава утоптана и примята, кое-где валялись обрывки пластика, ошмётки новой блестящей жести и какие-то верёвки, мелкий мусор. Тэсс посмотрела на дом. Задней стены почти не осталось, прореху обмотали толстой плёнкой, а все остальные окна и двери опечатали, так что девушка даже не смогла попасть внутрь.

А вообще, у неё осталось «послевкусие», что побывала не то на поминках, не то на ещё одной могиле. И не скрасили впечатление даже несколько обновлённых соседних домов (во главе с жилищем Хельги), судя по всему, по той же муниципальной программе.

«Их всё-таки отремонтировали, — с обидой поджала нижнюю губку мисс Полл, уезжая из городка по своей улице. — А мой, вот… сгорел».

Там, где лежал сейчас её отец, на братском кладбище «Северного Катадина», Тэсс не очень любила бывать. Неуютно как-то. И вот сейчас у неё появилось место, куда бы с удовольствием возвращалась, чтобы побыть рядом с папой.