Бертольд ко всему на свете относился, как к ресурсам. И к людям тоже. Это лишь кажется, что человек сложен. Надо просто найти в его душе главные рычаги — трусость, жадность, эгоизм — и можно вертеть им, как хочешь. Когда позавчера ему передали известие о гибели Геруда (что бы ни случилось, поделом идиоту!), Бертольд стремительно принял решение: поднял последние донесения, нашел записку об увольнении Банджи, и без колебаний отдал приказ о его назначении.

Старый, верный приём. Найди того, с кем обошлись несправедливо, подними его со дна — и он будет верен тебе по гроб жизни.

…Вот рельсоход замедлился и остановился. Двери разъехались, и Бертольд сошёл на галерею, опоясывавшую девятый этаж громадного здания. Прямо перед крыльцом аккуратного домика с резными наличниками и черепичными крышами, что врос в массив здания, как в склон горы. Вывеска над входом изображала солнце, заходившее за горы.

— Ваше точнейшество! Такая честь! — хозяин ресторана кланялся и прижимал руки к сердцу. Охранники мигом распределились по холлу, так, что от их взглядов (и пуль) не укрылся бы никто. — Сюда, сюда пожалуйте!

Наместник не спеша поднялся на второй этаж, в обеденный зал, уставленный столами под клетчатыми скатертями. Высокие окна были вызолочены закатом, и за ними раскинулся пейзаж — море низких крыш внизу с шпилем колокольни вдали.

«Закатное Солнце» было одним из лучших ресторанов «вечернего» района столицы, и довольно популярным среди богатеев с Вершин. Но сейчас зал был пуст, и лишь за одним столом восседала могучая фигура. Серый плащ был перекинут через спинку стула, а рядом свисала шпага в ножнах.

— Садись, Берт! — Эрцлав подозвал старика жестом, как радушный хозяин. Перед ним на скатерти блестел графинчик с золотистой настойкой. — Рюмочку аперитива?

— Чтобы легче было переварить твою клевету? — мрачно спросил Бертольд, садясь напротив.

— Не понимаю, о чём ты, — Эрцлав ловко разлил настойку по рюмкам.

— Неужели? А разве ты не обвинил меня в попытке выкрасть из тюрьмы Хенглафа Дрейка, чтобы использовать в грязных целях?!

— Я этого не говорил, — альбинос чокнулся рюмкой с Бертольдовой, и махом осушил напиток. Старик тоже пригубил с неохотой. — Хорошо пошла! Я лишь советовал подумать, кто и зачем мог такое проделать.

— И у кого же больше всего мастерских и лабораторий, чтобы дать работу последнему великому изобретателю Империи и создателю проекта «Уроборос»? — последнее слово старик выделил голосом. — Если основная часть промышленности и научных центров — в моей провинции! Что это, как не обвинение?

— Вы с Жанной очень похожи, — заметил Эрцлав, и Бертольд дёрнулся. — Оба хотите подгрести под себя всё, и не понимаете, что этим рождаете противодействие. Ты думаешь, что правишь всем, Бертольд? Уверен, что никто больше в Империи не затевает серьёзный научный проект?

Бертольд промолчал. Возразить было нечего, да и упоминание Жанны его задело. «Берти!». Так она его называла, когда он только-только стал наместником, сменив отца, Михаила Хайзенберга. Так она звала его, когда они были любовниками…

Вот только тогда он был молод и прыток. А теперь он седой старик, а Жанна всё так же юна, прекрасна и коварна. Как ей это удалось? Большое количество Времени на часах продлевает жизнь, но не возвращает молодость: богатеи просто очень долго остаются стариками. А омолаживание — сложнейшая процедура с участием многих врачей-хронистов, и больше одного раза ни один человек не выдержит.

В чём секрет Жанны?

— Эрцлав, клянусь тебе, — тихо сказал Бертольд. — Клянусь Вечностью, Небытием, всеми богами и чертями Былого Мира — я не выкрадывал Дрейка! Мне хватило того, что он создал для нас «Уроборос».

— Ага, — кивнул Эрцлав. — И за это мы наградили его уютной камерой в Остроге до конца его дней. Знаешь, Берт, если кто-то из тех самых богов пережил Конец Времён — ты не думал, что нам за такое уготован ад?

Бертольд хмуро уставился в стол. Да, они заточили Дрейка. А потом уничтожили Орден Библиотекарей, как некогда истребили «Зодиак», и замуровали дворцовую библиотеку — боясь, что Дрейк поделился с кем-то из её хранителей-учёных своим знанием… Он ненавидел Эрцлава не за варварский вид, а за варварскую прямоту. Сам в крови по уши, а изображает совесть!

Тут подали закуски. На серебряных блюдах красовалось по жареному дрозду в медовой глазури, обложенному румяными гренками, намазанными горячим костным мозгом.

— М-м! — пока Бертольд отламывал крылышко, Эрцлав разорвал птичку пополам и принялся обгладывать. — Отличная тут кухня всё же! — Они оба любили это место. Бертольд за то, что в окна было видно почти настоящее закатное небо; а Эрцлав — за отсутствие вблизи окон высотных зданий, где мог бы затаиться мятежник с винтовкой.

— Кстати, о богах и демонах. Ты думаешь, это сообщение о Проклятом — правда?