— Ну-ка — эть! — он налёг с силой, но крышка не поддалась. Коул снова ударил спиной и плечами, и ещё раз — и наконец во мраке прорезалась узкая щель света. Мальчишка нашарил монтировку, и при следующем толчке вклинил её в щель. — И р-раз, и… Змей! — Монтировка соскользнула, взвизгнув по дереву.

— Дай, — Рин, превозмогая боль в затёкшем теле, извернулся и тоже взялся за ломик. В четыре руки крышка подалась — и внутрь ящика ворвался свежий воздух. Какую-то секунду Коул ждал, что в лицо ему сейчас уставится дуло ружья, если рядом вдруг окажется охранник: но ничего не случилось. Тогда он подпёр крышку плечом, распрямился во весь рост — и в лицо ему ударил ветер. Поезд мчался через ущелье, и по сторонам мелькали заросшие мхом горные склоны. Под днищем погромыхивали на стыках колёса.

— Ох! — Рин поднялся позади друга, с мучительным наслаждением потянулся, да так и застыл. — Вот это да, — тихонько промолвил он.

Коул кивнул. Не то, чтобы в пейзаже было что-то удивительное, но мальчишки никогда в жизни не ездили на поезде, и не покидали город. И сейчас обоих охватило незнакомое, тягостное чувство. Как будто ветер оторвал их от ветки, и несёт прочь.

— И что же, — наконец подал голос Рин, — так до Бомтауна и поедем?

— Не, — Коул задумался. — Наверное, раньше спрыгнуть надо будет: на станции же наверняка охрана, полицы, запалят ещё. Погоди! — Он перебрался через борт контейнера; осторожно ступая по перехваченным тросами ящикам, прошагал до борта полувагона и высунул голову. Внизу вдоль рельс стремительно мелькали кусты, борта вагонов подрагивали и колыхались в такт перестуку колёс. Коул огляделся, и на повороте заметил, что у товарного вагона сзади приоткрыта дверь.

— Эй, Ринель! Там позади нас вагон открыт: может, туда переберёмся?

— Зачем?

— Хочешь до конца на ящиках ехать? К тому же, оттуда соскакивать будет проще — а то отсюда ноги переломаем. Давай! — Коул помог Рину вылезти. Вместе они вернули крышку на место и забили кулаками, как могли. (Рин ушиб руку, и потом долго морщился и тряс ею).

Коул подобрался к борту, ухватился за край крыши товарного вагона, подтянулся — внизу, в полумраке меж вагонами, лязгали и тёрлись друг о друга какие-то железки — и вот уже забрался наверх. Только теперь он разглядел поезд целиком: убегающую вперёд и назад дорогу крыш и сверкающий хребет клокомотива во главе состава.

— Осторожней! — окликнул Рин.

— Да ладно! — Коул вспомнил, как катался на крышах рельсоходов, и выпрямился во весь рост, подставив лицо ветру. — Видишь? Всё под конт… — Вагон качнуло на стыке рельс, Коул замахал руками и едва удержался. — З-змей!..

— Давай ты мне сеанс невиданной храбрости в другой раз покажешь, ладно? — дрогнувшим голосом попросил Рин. Он ухватился за протянутую руку друга, подтянулся, и вот они уже оказались вдвоём на крыше.

— Так, теперь как я. Не бойся! — Коул заранее приметил железные скобы вдоль борта вагона. Он лёг животом на покатую крышу, сполз вниз и нащупал ногой первую опору. — Вот так, теперь ты! — он спустился на несколько скоб и подождал, пока над ним не покажутся ноги Рина. Вагон покачивало, и он поневоле сжимал пальцы крепче.

Встав на нижнюю скобу, Коул потянулся, распластался по стенке — и вот уже ухватился за край открытой двери вагона. Рин уже спустился ниже: ветер трепал концы его шарфика и вздувал куртку на спине Коула. Черноволосый мальчишка подтянулся было — и вдруг из дверей вагона высунулось бородатое лицо. От неожиданности Коул чуть не разжал пальцы, но незнакомец успел поймать его за руку.

— Эй, спокойно! — выкрикнул он сквозь грохот колёс. — Давайте залезайте! — Коул мотнул головой. Рин вцепился в его свободную руку, будто надеясь вытянуть друга назад.

— Ребята, я вас, конечно, не тороплю, — светлые глаза бородача смотрели тревожно, — но взгляните-ка вперёд! — Коул скосил глаза, и сердце у него замерло. Впереди у самых путей торчало сухое дерево; борта вагонов проносились в какой-то пяди от его скрюченных ветвей. Оно сдёрнет их с вагона, как когтистая лапа!

— Коул! — в голосе Рина прозвенел страх. Выбора не было. Коул шагнул вперёд, и тотчас сильные руки незнакомца помогли ему забраться в вагон.

— Быстрей, Рин! — Коул высунулся и схватил друга за протянутую руку. Рин не удержался, нога его соскользнула в опасной близости от колёс, и он чуть не сорвался — но тут бородач схватил его за рукав вместе с Коулом. В четыре руки они вдёрнули Рина в вагон, и тотчас мимо входа чиркнули по воздуху когти-ветви, упустив добычу…

— Впервые катаетесь, отроки? — добродушно спросил незнакомец. — Любой, кто поопытней, знает, где по вагонам лазать безопасно, а где нет! — Коул насупился и загородил собой Рина.

— Спокойно, дружок! — бородач примирительно поднял загрубелые руки. — Все тут свои, не обижу, — он отступил на шаг и сел на один из тюков сена, что загромоздили пол-вагона.

Это был крепкий, пожилой человек, до самых глаз заросший густой бородой с проседью; на толстом носу сидели очки в ломаной оправе. На нём был клетчатый пиджак с дырами на локтях и залатанные брюки, башмаки перемотаны верёвками, а на голове шляпа с ярким пёрышком. У ног незнакомца громоздился драный вещмешок с привязанным к нему странным инструментом — круглый, как бубен, корпус с тонким грифом.

— Какие ещё «свои»? — недоверчиво осведомился Коул.

— Свои — ибо Джентльмены-путники, вольные сердца, — человек улыбнулся в бороду. — Доктор Баргудо, странствующий философ и менестрель!

— Что за минострел?

— Это значит, певец, музыкант, — подсказал Рин. Он смотрел на бородача с опаской: Часовой поначалу тоже казался оборванцем, как знать, что это за доктор?

— Воистину, се правильный ответ, о отрок, мудростью благословленный! — кивнул бродяга. — Скитаюсь с банджо я по городам, и тешу песнями сердца людские. Поведаете ли, с кем кров делю?