— Где выход к вокзалу? — отрывисто и без приветствий спросил незнакомец. Вид у него был такой, что осмотрщик невольно вспомнил виденную недавно в стереотеатре пьесу про солдата, вернувшегося с войны слепым инвалидом и мстящего бандитам, захватившим власть в его городке. Гость очень уж походил на того солдата: голова его была перебинтована, порванное и продырявленное кое-где пальто напоминало солдатскую шинель. Глаза скрывались за зелёными очками.

— Вон там, — указал пальцем рабочий. — Постойте, а…

— Отлично, — кивнул Иноканоан Друд, и обернулся к вагону. — Хилл, за мной!

Инспектор Хилл выбрался следом. Его приличный костюм был измят, кое-где к нему пристали соломинки. Вид у инспектора был ошалелый — как у любого, проехавшего от Анкервилла до Бомтауна в скотном вагоне. Пока рабочий собрался с мыслями, чтобы спросить, кто они вообще такие — Друд уже размашисто шагал по платформе; Хилл с трудом нагнал его.

— И часто вы так путешествуете? — на ходу выдохнул инспектор, выразив одной фразой всё впечатление от поездки.

— Постоянно, — бросил Часовой.

Хилл был промышленным инспектором, и за годы работы привык к путешествиям по всей Империи. Но то были неспешные и распланированные поездки в приличных купейных вагонах, со свежим бельём, чаем в стаканах, билетами из хрусткого жёлтого картона с длинными строчками цифр (так как даты и календари были запрещены, железнодорожники пользовались сложными кодами)… Теперь же события неслись вскачь, как укушенная слепнем лошадь.

После схватки на вокзале было много шума и суеты. Друд наотрез отказывался ехать в больницу, и с трудом дождался срочно вызванного врача. Тот, к счастью, оказался хронистом, лишних вопросов задавать не стал, и действовал быстро. В медпункте вокзала он обработал раны Часового, наложил швы и перевязал. Рану на плече он щедро залил коллоидом, остановив кровь, а потом прибег к дару — и заживил, оставив лишь красноватый шрам, похожий на вросшее в кожу уродливое насекомое. Хилл с почтением следил за процедурой. Все хронисты умели воздействовать на неживую материю, но лишь процентов десять из них могли работать с живой. Такие становились врачами… либо Часовыми.

Взбодрившись после исцеления, Друд рвался в погоню. Увы, быстровоз-шнеллер, на котором он прибыл в Анкервилл, требовал подзавода маховика и техосмотра, на что ушли бы часы. Из задержанных на станции поездов к немедленному отправлению был готов лишь «скотовоз» из Вест-Шатонска: Друда это полностью устроило.

Хилла он взял с собой потому, что его хронометр мог пригодиться в поиске. Сначала он просто хотел конфисковать часы у инспектора — но Хилл упёрся, сославшись на какие-то бюрократические сложности и правила. Друд плюнул и согласился — понимая, что на самом деле инспектору просто хочется действовать: ему невыносима мысль остаться один на один со своей виной, после того, как был задержан его отец (которого, надёжно обездвиженного ещё минимум на пару часов, увезли в участок).

Для Хилла путешествие вышло ужасным — в тёмном, душном вагоне, разделённом дощатыми перегородками на стойла и пропахшем скотом. В дальнем конце светила лампа. Там собрались сезонные рабочие, возвращавшиеся с вахты на пищефабриках домой, в предместья Бомтауна. Одни шлёпали картами, другие пускали по кругу бутыль картофельного самогона и нескладно орали песню. В загонах оживлённо хрюкали свиньи, вторя пению.

Ехать в такой антисанитарии, тем более с раненым, Хиллу казалось невообразимым — но Друду было плевать. Они устроились в тёмном закутке, где сквозь щели вагонной стенки прорывался ветерок. Где-то на полпути свинья, с интересом принюхивавшаяся к Часовому, просунула рыло между досками загородки и начала жевать край его пальто. Друд разъярился, и треснул скотину по пятаку. Было много визгу, а потом и ругани, когда подвыпившие рабочие возмутились, и полезли заступаться за «животинку». Светить значком Друд не мог, и дошло бы до драки, если б рабочие не разглядели на шее Хилла оранжевый платок хрониста, и не отступились бы. И всё равно, до конца поездки на них смотрели косо.

Часовой и инспектор миновали переход, и поднялись на соседнюю платформу. Здесь всё было озарено холодным светом карбидных фонарей, шатались длинные, чёрные тени. Кажущиеся одинаковыми фигуры в тёмных мундирах и белых касках выстроились цепью вдоль состава, и свет фонарей блестел на примкнутых штыках карабинов; другие прохаживались по перрону с псами на поводках. Экипаж поезда и злополучные пассажиры-работяги были согнаны в кучу на дальнем конце платформы.

Поезд, успевший уйти из Анкервилла до закрытия вокзала, был оцеплен полицией.

— Стой! — Навстречу им выступил полиц с нашивками лейтенанта. Друд на ходу откинул полу пальто и показал значок. — Моё почтение, мастер, — ничуть не смутился лейтенант. — Докладываю: поезд полностью досмотрен.

— И?..

— Вскрыты пломбы на одном из контейнеров в третьем грузовом полувагоне. Мы ничего не трогали, но это вполне может быть…

— Где?

По скобам снаружи полувагона Друд вскарабкался наверх, прошёл к ящику с подломленной крышкой, и опустился на одно колено. Потрогал пальцем ссадины на дереве, даже понюхал, и покачал головой.

— Ломали изнутри, — сообщил он, спустившись обратно. — Это точно они, Хилл. Вылетели наши птенчики из гнёздышка!

— При осмотре нашли вот это, — один из полицев поднёс завёрнутую в тряпку монтировку. — Но следы от поезда не ведут, наши собаки ничего не учуяли.

— Значит, спрыгнули раньше, — процедил Друд. — На подъезде к городу. Ах, змейская сила… Больше ничего?

— Пусто! — Один из полицев посветил фонариком внутрь открытого грузового вагона; тускло блеснула пара пивных бутылок на полу. Друд задумчиво потёр подбородок.