* * *

Коул и Рин вышли на безлюдную улицу как раз тогда, когда над крышами прокатился звон колоколов. Часы на башне Красный Шпиль отбили конец смены.

— Ты зачем у него листок взял? — возмущённо набросился на друга Рин. — Это ж воровство!

— Там кое-что интересное.

— Что, девица голая? — Рин явно был сердит.

— Куда там! — Коул огляделся и заметил двоих прохожих, вывернувших из-за угла. — Потом покажу. Идём!

Улицы понемногу оживали, будто разбуженные боем часов. Навстречу начали попадаться люди; когда друзья проходили мимо остановки, подъехал рельсоход, и из вагонов на платформу вытекла толпа рабочих, возвращавшихся со смены. Зажглись неброские вывески — магазины и пивные соблазняли работяг зайти и спустить получку.

И не только лавки. Свернув на очередную улицу на пути к неведомому «пассажу» (что бы это слово ни значило), мальчишки в первый миг почувствовали себя так, будто попали на дно морское — в развалины какого-нибудь корабля, и вокруг проплывают во тьме светящиеся медузы и фонарные рыбы с огнями на стеблях-удочках. (Оба видели такую картинку в романе «Капитан Сквид против бестий пучины»).

Длинная, извилистая улица была освещена сотнями ламп: развешанных на козырьках подъездов, на протянутых через улицу верёвках, на балконах. Многие лампы двигались — они горели в людских руках, или были подвешены на шестах, привязанных за спинами торговцев с лотками.

Да, торговцев. Ибо во всю длину улицы раскинулся рынок, и как же он был не похож на респектабельный Рыночный Мост! Не было ни прилавков под навесами, ни магазинчиков — товары были разложены прямо на ступенях подъездов и на тротуарах, на расстеленных циновках и покрывалах. И выглядели они так, будто горожане выгребли из домов всё старьё и вынесли на улицы. Вот человек в фартуке, обвешанный гирляндами из нанизанных на проволоку деталей машин. А вот тётка с коромыслом на плечах, увешанным клетками с живыми белыми крысами. Вон там ворох растрёпанных учебников, и аквариум под лампой с живыми цветами и греющейся на камне гребнистой ящерицей, и целое семейство кукол — все латаные и чиненые, с пуговицами и шестерёнками вместо глаз.

И шум здесь был другим. Многие зазывали вполголоса, и торговали с оглядкой, и все выглядели настороженно — будто в любой миг готовы были подхватить товар и исчезнуть в подъездах и переулках. И друзья поняли, что попали на настоящий «ночной рынок» — в прямом и переносном смысле.

— Это та самая Карминовая Улица! — шепнул Коулу Рин, развернув карту. И тут же дёрнулся, когда за руку его схватила молодая, исхудалая женщина в цветастой накидке.

— Зачем тебе карта, милашка? — надтреснуто пропела она. — Купи гида! Я в городе всё и всех знаю, куда хотите проведу — только денежку вперёд! — Она улыбалась неестественно, лицо её подёргивалось, а когда придвинулась ближе, Рин со страхом заметил багровые, воспалённые дорожки от слёз на щеках. «Плакальщица», слёзкоманка — одна из тех, кто закапывает в глаза дурманное зелье, разрушая зрение и разум.

— Э, нет, тёть, — Коул пришёл на помощь, и выдернул друга из рук женщины. — Ты давай завязывай — а то самой поводырь нужен будет! — Они отошли, и чуть не налетели на неприметного типа в длинном пальто.

— Вы тоже пали жертвами несправедливого устройства общества, юные мастера? — с ходу поинтересовался тип. — Знайте, есть шанс всё исправить! В городе, где цвет заменил лицо — отчего не надеть маску? — Он откинул полу пальто — на подкладке были приколоты рядами «брямки» всех цветов. — Станьте вхожи в лучшие клубы и рестораны Зелёного, Жёлтого, Сиреневого районов! Всё без обмана!

— Нет, спасибо, — поспешил отказаться Рин. Глупость этой затеи была очевидна: бомтаунцы явно помешаны на сложных правилах поведения, а разве со значком передаётся их знание? Да и выглядели «брямки» подозрительно. Одна, жёлтая, явно была поддельной — не однотонная, а с улыбающейся рожицей, и забрызганная чем-то тёмным. Не кровью ли?

Типчик хотел ещё что-то сказать, но тут его схватил за грудки тощий, небритый юноша с горящими глазами.

— Собака! — гневно выкрикнул он. — Наживаешься на преступном разденении народа? Друзья! — обернулся он к ребятам. — Не слушайте его! Поддержите УПС — Унию Противников Сегрегации. Один город — один народ! — возвысил он голос. Тут же толпа взволновалась, люди надвинулись на парня со всех сторон и оттеснили мальчишек — никто явно не хотел шумихи. Коул и Рин поспешили выбраться из толчеи.

— Мобильные гудки! — тотчас гаркнул торговец-лоточник, сунувшись к ним. — Лучшие мобильные гудки, на любой вкус! — На лотке его были разложены гудки-клаксоны от мобилей, резиновые груши с медными раструбами. Торговец сжал одну грушу, и гудок гнусаво крякнул.

— Жабы ручные! Ни одной мухи в доме не будет!

— Чиню-лужу-паяю!

Многие торговали едой. На жаровнях шипело мясо, поджаривались бутерброды и грибы на прутьях. Толстая, крикливая тётка помешивала черпаком густую похлёбку из рубцов, ядрёно заправленную перцем и чесноком (от волны запаха мальчишки чуть слюнками не захлебнулись) и разливала по мискам. Другой торговец, напротив, был молчалив — джен, южанин из региона Дженовии, с раскосыми глазами и улыбчивым, смуглым лицом, в халате и широкополой шляпе. У него была ручная тачка с пыхтящей на ней пароваркой, и он продавал паровые пельмени.

От желания купить что-нибудь прямо сейчас и утолить голод Коула удержало лишь то, насколько подозрительно выглядел уличный рынок. Он предпочитал не брать еду у незнакомых торговцев — просто потому, что знал, как легко пообедать крысой или голубем, купленным торговцем у «крышников». Не траванёшься, так заразишься, а то и паразитов подхватишь. Рин лишь тоскливо вздохнул.

— Я вчера дома баранину замариновал, — пояснил он. — С лучком, чесночком, морковочкой. Думал рагу сготовить… Так и ждёт небось. — Он грустно шмыгнул носом. Коул сочувственно взглянул на друга, и потянул его за собой. Надо найти им поесть.